Горе великого перелома

В 1928 году объемы выращенного зерна в России впервые достигли уровня 1913 года. Крестьяне, рассчитывая заработать, отказывались сдавать хлеб по государственной цене, почти вчетверо ниже рыночной. Высокие советские чины отправились по стране требовать выполнения плана хлебозаготовок. В Сибирь поехал Сталин, тогда Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) (позже он от слова «генеральный» откажется). Сначала он посещал деревни, а 22 января 1928 года оказался в Барнауле. По легенде, в одной из деревень на слова Сталина о необходимости продавать зерно государству по установленной цене кто-то из мужиков сказал: «А ты спляши!» Сталин эти слова запомнил и не простил. Вернувшись в Москву, он стал планировать коллективизацию. Сталин видел в кулаке, да и в каждом крепком крестьянине, врага и считал, что этого врага надо уничтожить. 7 ноября 1929 года в газете «Правда» была опубликована статья «Год великого перелома», а в декабре на конференции аграрников-марксистов Сталин произнес речь «К вопросам аграрной политики в СССР», в которой провозгласил ликвидацию кулачества как класса.

Шукшиных это вроде бы не касалось — они, имея свой дом и корову, относились к середнякам, да и никакого камня за пазухой против советской власти не держали. В 1929 году Макар с семьей вступил в колхоз «Пламя коммунизма», один из четырех созданных в Сростках, работал машинистом на молотилке.

В начале 1930 года в Сростках прошли первые аресты. Из семи арестованных троих расстреляли. Односельчане, возможно, убеждали себя, что дыма без огня не бывает, или как-то еще утешались, уходили в свои заботы.

16 ноября 1931 года у Шукшиных родилась дочь, которую назвали Натальей. Мария Сергеевна рассказывала: «В восемнадцать родила Василия. В двадцать — Наташу. И начала работать в колхозе, где потяжельше, чтобы заработать поболе» [Ащеулов, Егоров: 14].

На фотографии 1931 года Мария Сергеевна без платка, волосы гладкие, то ли зачесаны, а то ли стрижены, в свободном платье из темной жесткой ткани, в ботиках со шнуровкой, сидит, а Василий, с мячиком, в коротких штанишках и кофте, стоит босыми ногами на столе. На лице женщины нет эмоций, мальчик, напротив, смотрит в объектив выжидающе, должно быть, фотограф сказал, что вылетит птичка.

Макара Леонтьевича можно увидеть на сделанном в 1932 году снимке рабочих машинно-тракторной станции в Сростках. В кадре больше тридцати человек, Макар — третий справа в верхнем ряду: очень молодое лицо, фуражка сдвинута на затылок, из-под козырька топорщится темный чуб, взгляд пристальный, спокойный...

С января 1933 года на собраниях начали прорабатывать вредителей и исключать их из колхоза. 26 января на собрании сростинских колхозов «12 лет Октября» и «13 лет РККА» «за систематическую эксплуатацию жены батрака Степанова Ольги Якуниной, за вредительство в колхозе и за использование жеребца-производителя для наживы» исключили Ивана Щербакова. 14 февраля — «вредителя-бригадира» Лоткова, который будто бы испортил пшеницу и семя конопли общим весом 50—70 килограммов. Лошкова также постановили отдать под суд «для привлечения к революционной законности» [Гущин: 162].

6 марта на допрос в ГПУ вызвали Евгения Денисовича Малявского, двадцатитрехлетнего агронома Сростинской МТС. Его спрашивали о неполадках в МТС, о причинах низкого урожая, о поломках техники. На прямой вопрос, занимался ли он вредительством, Малявский ответил: «Во вредительских делах не участвовал, связи с вредителями и кулаками никогда не имел и не имею. Как специалист сельского хозяйства законных взысканий никогда не имел. Думаю, что моя работа является для государства только полезной». Но следствие так не думало. 15 марта Малявского арестовали и предъявили обвинение в участии в работе Западно-Сибирского филиала контрреволюционной организации, в создании групп заговорщиков и вредителей в колхозах, обслуживаемых Сростинской МТС, в подготовке вооруженного восстания против социалистического строя. Уже на следующий день Малявский все признал и назвал десятки фамилий, в том числе Макара Шукшина. Вызванный в тот же день на допрос Шукшин рассказал: «Я состою в колхозе "Пламя коммунизма" с 1929 года. Из колхоза не выходил. Работал, что заставят. 13 февраля 1933 года был поставлен на молотилку машинистом. Во время моей работы имело место, колос шел в солому. Я остановил машину, запретил пускать барабан для молотьбы. В мякину зерно я не гнал. Возможно, в отсутствии меня кто-нибудь и турнул зерно в мякину, за всех ручаться не могу. Барабан в машине я не ломал». После допроса Макара отпустили, но он все понимал: придя к сестре Анне, заплакал и сказал: «Все, сестричка. Заарестуют меня».

24 марта 1933 года в Сростки приехал начальник Старо-Бардинского районного ОГПУ Рябов с отрядом милиционеров. Ночью начались аресты. Макара Шукшина вызвали в сельсовет повесткой. Мария Сергеевна вспоминала: «Утром рано, я еще блины пекла, Мотя Ярикова (Матрена Ярикова, двоюродная сестра Макара Шукшина) прибежала. Видать, торопилась — запыхалась. В руках листок беленький. Это она повестку в сельсовет принесла» [Шевцова, Пряхина: 14].

Тогда арестовали 31 человека (из Шукшиных, кроме Макара, еще его дядьев Михаила Павловича и Игнатия Павловича). Начали «оформлять» — собирать характеристики, писать бумаги. Председатель сельсовета Баранов в характеристике указал, что Шукшин «относился вредительски к колхозному имуществу». Спустя годы он объяснял, что был молод, боялся попасть в список репрессированных и поэтому делал, что приказывали. А вот председатель колхоза дал на Макара положительную справку: к работе в колхозе относился удовлетворительно, актов на него нет. По тем временам это было геройским поступком.

У Шукшиных описали имущество — избу, корову, поросенка, навес. Дом оценили в 200 рублей, корову — в 130. Общая оценка имущества — 355 рублей.

Утром мужиков погнали в райцентр — село Старая Барда, ныне Красногорское. Часть держали там. Видимо, в Старой Барде какое-то время оставался и Макар Леонтьевич. Своему товарищу по ВГИКу Александру Митте Василий Макарович рассказывал, «как они с матерью ходили в лагерь, который находился всего в двадцати километрах от их села Сростки. Они жили голодно, но собирали последнее, чтобы приготовить котомочку с едой для отца. Приходили к колючей проволоке и перебрасывали» [Николайчик: 2016].

Уже 26 марта начались допросы. Следователи не стеснялись — один из арестованных, Егор Федорович Ворогушин, подавая в 1956 году на реабилитацию, рассказал, что свои признания подписал под угрозой оружием [Гущин: 164].

Начал признаваться и Макар.

Я, Шукшин Макар, решил полностью и чистосердечно признаться. Признаю себя виновным в том, что состоял в контрреволюционной подрывной повстанческой организации в колхозе "Пламя коммунизма". Привлек меня агроном Сростинской МТС Малявский в июне 1932 года, когда я был перевозчиком горючего. Произошло это при следующих обстоятельствах: в поле я сидел в походной тракторной будке, когда ко мне подошел агроном Малявский. Он стал говорить о недостатках продуктов, создавшейся тяжелой жизни и о многом другом. Сказал, что виной всему — колхозы. Когда жили в индивидуальном хозяйстве, все было хорошо.

Видя, что я с ним согласен, Малявский предложил мне вести подрывную работу по развалу колхозов и создать для этой цели контрреволюционную ячейку. Его предложение я принял. Тогда он меня проинструктировал и указал, что:

1) подбор членов ячейки нужно производить из наиболее зажиточных кулаков и наиболее враждебно настроенных лиц против советской власти;

2) организовать это нужно так, чтобы никто из вовлеченных не знал, кто еще входит в нашу контрреволюционную ячейку;

3) должна соблюдаться строгая секретность.

Он еще сказал, что колхозы долго не просуществуют: "Разведем большую контрреволюционную организацию и развалим колхозы". В заключение Малявский дал мне 50 рублей на расходы по вербовке и сказал, что по мере увеличения числа завербованных он будет давать денег мне, сколько потребуется. Было обусловлено, что связь нашей контрреволюционной ячейки с Малявским должна быть исключительно через меня, Шукшина.

Для проведения контрреволюционной подрывной работы Малявский дал мне следующие установки:

Затянуть сеноуборку с таким расчетом, чтобы побольше сена погибло под дождем.

Затянуть молотьбу, чтобы побольше было потеряно хлеба, а для увеличения потерь затянуть молотьбу хлеба на зиму.

Затянуть с уборкой всех хлебов в этих же целях.

Разложить трудовую дисциплину колхозников с таким расчетом, чтобы снижены были темпы и качество работ.

Производить всякие тормоза и задержки.

Ломать сельхозинвентарь и сельхозмашины.

Создавать среди колхозников недовольство колхозной системой, недовольство своим колхозом и т. п.

Малявский при этом подчеркнул, что все эти подрывные мероприятия должны делаться незаметным образом, чтобы окружающие об этом ничего не знали и не подозревали. Эти установки агронома Малявского я принял и затем передавал их завербованным мною членам нашей контрреволюционной ячейки для проведения их в жизнь. В течение примерно одного месяца я завербовал следующих лиц:

Каменев Павел Николаевич, колхозник, кулак, имел батрака.

Емельянов Сергей Петрович, колхозник, середняк, все его братья — кулаки.

Каменев Николай Павлович, тракторист, сын кулака.

Зяблицкий Алексей Герасимович, колхозник, середняк, брат — кулак.

Фетисов Кирилл Архипович, колхозник, зажиточный.

Юрманов Алексей Ильич, огородник, крепкий середняк.

Малышев Егор Павлович, колхозник, кулак, имел батрака.

Калачиков Карпей, колхозник, кулак, пьяница, брат сослан.

Савин Павел Герасимович, колхозник, бедняк, но пьяница.

Кибяков Петр Иванович, колхозник, середняк, вся родня — лишенцы.

В осуществление установок нашего руководителя Малявского в своей практической работе наша контрреволюционная ячейка добилась весьма значительных результатов подрывного характера, как например:

Уборка сена была затянута на полмесяца, в результате от дождя погибло с 10 га скошенное сено, а собранное сено было значительно худшего качества.

Молотьба хлебов затянулась настолько, что она продолжается и сейчас. Ясно, что от этого хлеба погибло много.

Трудовая дисциплина была слабая, было много прогульщиков, борьбы с ними не велось. Качество и темпы работ были снижены.

Правильная организация труда отсутствовала, было много всяких тормозов и задержек.

Производились частые поломки сельхозмашин, в особенности тракторов, что вызывало очень частые простои машин и рабочих по целым дням и больше.

Создано было недовольство колхозной системой среди наших колхозников. Этих результатов мы достигли нашей контрреволюционной ячейкой сообща.

В частности, каждым членом нашей контрреволюционной ячейки была проделана следующая работа:

Каменев Николай Павлович производил частые поломки трактора и, наконец, вышиб (сломал) бок у трактора, чем вывел его из строя не менее чем на полмесяца, а частыми поломками срывал работу трактора.

Фетисов Кирилл Архипович работал за машиниста молотилки и так строил свою работу, что все рвалось. Поломал конный барабан у соломотряски, чем вывел из строя ее и создавал тормоза.

Кибяков Петр Иванович также часто выводил из строя тракторный барабан, делал этим остановки в работе по целым дням и более.

Юрманов Алексей Ильич редко рассадил капусту, чем уменьшил урожай в большом количестве. Сбор ее затянул до морозов и всю поморозил. Сгноил много картофеля, не менее 25 центнеров.

Калачиков Карпей и Савин Павел на работе бывали редко и больше пьянствовали.

Каменев Павел и Емельянов Сергей больше симулировали, чем работали, а Каменев Павел, чтобы меньше работать, за лето прошел почти все бригады, пять из шести.

Малышев Егор, плотник, не работал, а прятался от работы под видом разных плотницких поделок.

Зяблицкий Алексей охранял на пашне хлеба. Нанес ущерб колхозу тем, что реализовал собственную корову на сторону, объяснив, что она потерялась, почему колхоз выдал ему корову из общественного стада.

Я, Шукшин Макар, будучи машинистом, уже в 1933 году при молотьбе хлеба, по указанию агронома Малявского, в течение 15 дней, при работе двух тракторов (при трех барабанах) загонял зерно в мякину, а колосья с зернами — в солому, чем причинил значительный подрыв в работе.

Таким образом, в своей подрывной работе наша контрреволюционная ячейка достигла значительных результатов. Выше я уже говорил, что агроном Малявский при вербовке меня, после моего согласия на руководство ячейкой и создания ее, дал мне 50 рублей на расходы по вербовке. В связи с этим я еще укажу, что по мере хода вербовки в течение первого месяца Малявский мне выдал еще три раза по 50 рублей, а в четвертый раз — сразу 100 рублей. Всего в общей сложности он выдал мне 300 рублей. Денег у него я не просил ни разу, он сам мне их выдавал на пашне: отзовет в сторону и даст денег. Это меня ободряло, и я с большим желанием производил вербовку.

Полученные мною от Малявского деньги я распределил следующим образом:

а) Сразу после завербования выдал, чтобы лучше проводили подрывную работу: П.Н. Каменеву — 25 рублей, К.А. Фетисову — 20 рублей, С.П. Емельянову и А.И. Юрманову — по 30 рублей, К. Калачикову — 15 рублей, Е.П. Малышеву, П.Г. Савину и П.И. Кибякову — по 10 рублей. А.Г. Зяблицкому и Н.П. Каменеву денег не выдал, так как при вербовке их со мною не было. Всего я таким образом выдал членам нашей контрреволюционной ячейки 150 рублей.

б) Остальные 150 рублей остались у меня.

Извиняюсь перед всей советской властью за то, что по малограмотности я послушал Малявского. Записано с моих слов верно и мне прочитано. Ходатайств не имею. [Гришаев 2005: 305].

Алексей Зяблицкий, на которого показал Макар Шукшин, в свою очередь заявил, что Макар завербовал его в подрывную диверсионно-повстанческую организацию (следователь явно собрал все страшные слова, какие пришли на ум) села Сростки. Разные показания на Макара Шукшина дали еще пять человек.

Мужики много чего наговорили и друг на друга, и на самих себя. Однако сломанная молотилка и тайком проданная корова явно не тянули на заговор. 29 марта, уже после окончания следствия и предъявления обвинения, Макара Шукшина снова допросили. Он «вспомнил» еще троих членов своей «ячейки» (Петра Юркина, Ивана Каенева, Федора Ворогушина), рассказал, что получил от Малявского восемь тысяч рублей на покупку оружия для восстания, якобы запланированного на весну 1933 года. Получалось, что чекисты раскрыли «контру» в последний момент!

Правда, из 118 стволов, изъятых у сростинских мужиков, 116 оказались охотничьими дробовиками. На что же ушли восемь тысяч рублей? Все «контрреволюционеры» сказали, что часть полученных денег они потратили на вещи и еду, часть — пропили. Но ведь тогда получается, что к восстанию они не готовились. Но такая тонкость следователей не заинтересовала. Спустя несколько дней мужиков пешком погнали в Бийск, оттуда поездом отправили в Барнаул.

В апреле начальник районного ОГПУ Рябов приехал в Сростки и на собранном для него митинге объявил, что чекисты разгромили действовавшую в селе подпольную контрреволюционную группу, собиравшуюся в праздничный день 1 мая поднять вооруженное восстание. Наверняка на митинг пригнали и тех, кого еще недавно лишили отцов, братьев, мужей. Наверняка требовали кричать «ура» и аплодировать работе чекистов.

Обвинили Макара Шукшина по трем пунктам 58-й статьи УК РСФСР — второму (подготовка вооруженного восстания), седьмому (вредительство), одиннадцатому (организация контрреволюционной деятельности).

21 апреля 1933 года Тройка своим постановлением решила: 58 человек осуждены к десяти годам лишения свободы, 33 — к пяти годам, 72 человека — к высшей мере, расстрелу. В числе этих 72 оказался и Макар Шукшин. Ворогушин рассказывал, что приговор (десять лет) ему сообщили на прогулке. Наверное, так же, на прогулке, в тесном тюремном дворике, узнал свою участь и Макар Леонтьевич.

Он прожил еще неделю. Расстреливать мужиков начали 28 апреля в половине первого ночи. Помощник начальника Барнаульского оперсектора ОГПУ Аксенов составил акт о расстреле 327 человек. В этом списке 34 человек — из Сросток, остальные — из Быстрянки, Березовки, Образцовки, Верх-Талицы, Старо-Суртайки, Соусканихи. Макар Шукшин в этом адском списке под номером 128. Аксенов перечислил некоторые фамилии палачей: Шорр, Денисов, Большаков, Тарасов, Атнашев, Турчанинов, Лучинский, Храмов, Инсаров, Евсеев, Божок, Клейменов, Ульянов, Михайлов [Шукшинские чтения 2001: 63—64].

Хоронили несчастных во рвах под Горой, на которой стоял монастырь, превращенный советской властью в тюрьму. Местные жители знали об этих могилах всегда, потому что земля осыпалась и выдавливала из себя кости и черепа. В конце 80-х, при перестройке и гласности, об этих могилах стали писать в газетах. Сейчас на месте массовых расстрелов — камень. А на площади Свободы — памятник жертвам политических репрессий, один из немногих в стране.