На правах рекламы:

• Extravagant rides for desert romance

• частичный возврат страховки альфастрахование . Расчеты по инвестиционному доходу и выплатам осуществляются также через иностранные банки. Гарантированная страховая сумма указана в договоре и будет выплачена в оговоренные сроки.

На пути к мечте

Первая попытка поступить в Литературный институт закончилась неудачей. У Шукшина были уже литературные работы. Но для поступления нужно было свои работы отправить заранее на рассмотрение приемной комиссии. Василий не знал об этом, и у него даже не приняли документы. Позднее он не любил вспоминать о своей неудаче. У него не было возможности ждать еще год для второй попытки. Ведь для поездки в Москву мать продала телочку, и больше помочь ничем не могла.

По легенде, которую позднее рассказывал поэт Евтушенко, он увидел во дворе «простого парня», одетого очень странно — в полусолдатский-полуматросский костюм, и полушутя заявил ему: «Иди-ка ты, паря, во ВГИК, на режиссерский. Там сейчас борются с формалистами и космополитами, там такие, как ты, ''рабочекрестьяне'', нужны...». Шукшин выслушал земляка и поехал во ВГИК (Всесоюзный государственный институт кинематографии), поступать на режиссера. Конечно, ему больше по душе была актерская специальность, но реально оценив свои возможности, рисковать не стал. Параллельно он уговорил приемную комиссию другого института, Историко-архивного, допустить его к экзаменам, придумав историю о старушке-матери, которая до сих пор не прислала его документы.

Вступительные экзамены в оба института он сдавал почти одновременно, но больше крутился во дворе ВГИКа, общался с киношниками.

О вступительных экзаменах Шукшин вспоминал позднее: «...Вышел к столу. Ромм о чем-то пошептался с Охлопковым, и тот говорит: ''Ну, земляк, расскажи-ка, пожалуйста, как ведут себя сибиряки в сильный мороз''. Я напрягся, представил себе холод и ежиться начал, уши трепать, ногами постукивать. А Охлопков говорит: ''А еще?'' Больше я, сколько ни старался, ничего не придумал. Тогда он мне намекнул про нос, когда морозно, ноздри слипаются, ну, и трешь нос-то рукавичкой. ''Да, — говорит Охлопков, — это ты забыл...'' Потом помолчал и серьезно так спрашивает: ''Слышь, земляк, где сейчас Виссарион Григорьевич Белинский работает? В Москве или Ленинграде?'' Я оторопел: ''Критик-то который?..'' — ''Ну да, критик-то''. — ''Дак он вроде помер уже...'' А Охлопков подождал и совсем серьезно: ''Что ты говоришь?'' Смех вокруг, а мне-то каково...» Еще из воспоминаний писателя: «Был 1954 год. Шли вступительные экзамены во ВГИК. Подготовка моя оставляла желать лучшего, специальной эрудицией я не блистал и всем своим видом вызывал недоумение приемной комиссии». Еще в одной из историй говорится, что на вопрос Михаила Ильича Ромма, читал ли абитуриент «Войну и мир» Льва Толстого, Василий долго не сомневаясь, ответил отрицательно, сказав, что это слишком толстая книга, уточнив, что из толстых книг читал только «Мартина Идена» Джека Лондона. Но как бы там ни было, экзамены были успешно сданы, и Василий Шукшин стал студентом режиссерского факультета ВГИКа.

«Насколько теперь понимаю, — писал Шукшин, — спасла меня письменная работа, которую задали еще до встречи с мастером. ''Опишите, пожалуйста, что делается в коридорах ВГИКа в эти дни'' — так приблизительно она называлась. Больно горячая была тема. Отыгрался я в этой работе. О чем спорим, о чем шутим, на что гневаемся, на что надеемся — все изложил подробно». Вступительная работа сохранилась в архиве ВГИКа. Она была опубликована в примечаниях к книге публицистики Шукшина под названием «Киты, или О том, как мы приобщались к искусству». Работа была написана живым языком, уже тогда было ясно, что автор очень наблюдателен, умеет ухватить самую суть явления, в нескольких фразах дать портрет человека, обрисовать его характер. Преподаватель, оценивавший работу, поставил резолюцию: «Хотя работа написана не на тему и условия не выполнены, автор обнаружил режиссерское дарование и заслуживает отличной оценки».

С поступлением в институт в жизни Василия Макаровича Шукшина начался новый этап.

В своей работе «Еще раз выверяя свою жизнь» Шукшин вспоминал: «Я слишком поздно пришел в институт — в 25 лет, — и начитанность моя была относительная, и знания мои были относительные. Мне было трудно учиться. Чрезвычайно. Знаний я набирался отрывисто и как-то с пропусками. Кроме того, я должен был узнавать то, что знают все и что я пропустил в жизни. И вот до поры до времени я стал таить, что ли, набранную силу. И, как ни странно, каким-то искривленным и неожиданным образом я подогревал в людях уверенность, что — правильно, это вы должны заниматься искусством, а не я. Но я знал, вперед знал, что подкараулю в жизни момент, когда... ну, окажусь более состоятельным, а они со своими бесконечными заявлениями об искусстве окажутся несостоятельными. Все время я хоронил в себе от посторонних глаз неизвестного человека, какого-то тайного бойца, нерасшифрованного».