Детство и юность

Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в селе Сростки Бийского района Алтайского края в крестьянской семье. Его отец, Макар Леонтьевич Шукшин (1912—1933) и мать Мария Сергеевна Шукшина (в девичестве Попова, во втором браке Куксина) были уроженцами той местности. По социальному положению были крестьянами-единоличниками. В 1930 году, во время сплошной коллективизации, они вступили в колхоз. Макар Леонтьевич работал в колхозе механизатором на молотилках. В 1933 году он подвергся репрессиям, его арестовали и позднее расстреляли. Мать осталась с двумя детьми на руках — Василию было четыре года, а его сестре Наталье — всего два. После ареста отца и до получения паспорта Василий носил фамилию матери — Попов. Мать вышла замуж во второй раз. По воспоминаниям самого Василия Макаровича, его отчим Павел Куксин, был очень добрым человеком, ведь не каждый в то время решился бы жениться на вдове репрессированного да еще с двумя детьми. Отношения с отчимом складывались не самым лучшим образом. В автобиографическом рассказе «Первое знакомство с городом» Василий Шукшин писал: «Перед самой войной повез нас отчим в город. Город этот — весь деревянный, бывший купеческий, ровный и грязный. Горько мне было уезжать. Я невзлюбил отчима и, хоть не помнил родного отца, думал: будь он с нами, тятя-то, никуда бы мы не засобирались ехать. Назло отчиму... (Теперь знаю: это был человек редкого сердца — добрый, любящий... Будучи холостым парнем, он взял маму с двумя детьми, да еще ''враженятами'', так как тятя наш ушел ''по линии ГПУ'' и его, слышно было, ликвидировали). Так вот назло отчиму — папке, чтобы он разозлился и пришел в отчаяние, я свернул огромную папиросу, зашел в уборную и стал «смолить» — курить. Из уборной, из всех щелей, повалил дым. Папка увидел... Он никогда не бил меня, но всегда грозился, что ''вольет''. Он распахнул дверь уборной и, подбоченившись, стал молча смотреть на меня. Он был очень красивый человек — смуглый, крепкий, с карими умными глазами... Я бросил папироску и тоже стал смотреть на него.

— Ну? — сказал он.

— Курил...

Хоть бы он ударил меня, хоть бы щелкнул разок по лбу, я бы тут же разорался, схватился бы за голову, испугал бы маму... Может, они бы поругались и, может, мама заявила бы ему, что никуда она не поедет, раз он такой — бьет детей».

Во время войны отчима призвали на службу, через год принесли похоронку. Больше Мария Сергеевна замуж не выходила. Тринадцатилетний Василий стал старшим в семье. По воспоминаниям односельчан он был очень замкнутым, серьезным. От сверстников требовал, чтобы называли его не Васей, а Василием. Лет в пятнадцать Василий полюбил в первый раз. Его избранницей стала односельчанка, четырнадцатилетняя Маша Шумская. Они гуляли до рассвета, строили планы... Василий провожал ее с тырла... «Сейчас пишут, что тырло — это посиделки, — вспоминает Мария Ивановна. — А это ведь не так... Место такое было: где сейчас музей в Сростках, и от него переулок к клубу. Там и собиралась молодежь, гармонист играл, девушки пели частушки, плясали... Вот это и называлось тырло».

Василий Шукшин часто вспоминал свое детство, он написал несколько автобиографичных рассказов, главным героем которых был деревенский мальчишка Ванька Попов, в котором без труда можно узнать самого автора. Шукшин дал главному герою имя своего двоюродного брата, товарища детских игр, Ивана Попова. Рассказы: «Чужие», «Гоголь и Райка», «Бык», «Самолет», «Первое знакомство с городом» и «Жатва» составляют цикл «Из детских лет Ивана Попова». Также автобиографичны рассказы «Племянник главбуха», «Демагоги», «Рыжий», «Дядя Ермолай», «Далекие зимние вечера». В этих рассказах описывается жизнь обычного сельского сорванца, отстаивающего свою независимость, походы за ягодами, рыбалка... Но кроме этого можно и увидеть как тяжело в те годы жилось в деревне мальчишке-безотцовщине. Тяжелый труд, недетская усталость, вечное недоедание и недосыпание. Например, в рассказе «Далекие зимние вечера» говорится, как на ночь глядя приходится идти мальчику с матерью в лес за дровами: «Березка гудит и гнется в такт шагам, сильно нажимая на плечо. Ванька останавливается, перекладывает ее на другое плечо. Скоро онемело и это. Ванька то и дело останавливается и перекладывает комель березы с плеча на плечо. Стало жарко. Жаром пышет в лицо дорога.

— ...Семисет семь, семисет восемь, семисет девять... — шепчет Ванька.

Идут.

— Притомился? — спрашивает мать.

— Еще малость... Девяносто семь, девяносто восемь... — Ванька прикусил губу и отчаянно швыркает носом. — Девяносто девять, сто! — Ванька сбросил с плеча березку и с удовольствием вытянулся прямо на дороге.

Мать поднимает его. Сидят на березке рядом. Ваньке очень хочется лечь. Он предлагает:

— Давай сдвинем обои березки вместе, и я на них лягу, если уж ты так боишься, что я захвораю.

Мать тормошит его, прижимает к теплой груди.

— Мужичок ты мой маленький, мужичок... Потерпи маленько. Большую мы тебе срубили. Надо было поменьше.

Ванька молчит. И молчит Ванькина гордость».

Василий учился в деревенской школе. Учился плохо, часто прогуливал занятия, но не на шутку увлекся чтением, читал все подряд. «Читал я действительно черт знает что, — признавался потом Шукшин устами Ивана Попова, — вплоть до трудов академика Лысенко — это из ворованных. Обожал всякие брошюры: нравилось, что они такие тоненькие, опрятные; отчесал за один присест — и в сторону...» Благодаря учительнице из эвакуированных Анне Павловне Тисаревской (или Писаревской), принадлежавшей к выходцам из кругов старой петербургской интеллигенции, Вася Шукшин стал читать русскую и зарубежную классику. И часто читал вслух для матери и сестры. «Мы залезали вечером на обширную печь, — вспоминал он потом, — и брали туда с собой лампу. И я начинал... Господи, какое это наслаждение! Точно я прожил большую-большую жизнь, как старик, и сел рассказывать разные истории моим родным. Точно не книгу я держу поближе к лампе, а сам все это знаю. Когда мама удивлялась: ''Ах ты господи! Гляди-ка!.. Вот ведь что на свете бывает!''»

Родители Шукшина

Мать Шукшина

Мария Сергеевна Шукшина с трехлетним Васей

В. Шукшин. 16 лет

Друзья детства В.М. Шукшина: Калачиков Александр, Мазаев Иван, Куксин Александр

Маша Шумская