На правах рекламы:

• предложение от info-tses.kz

Глава пятая. Горсть земли

На фоне полицейского хлама, каким переполнены наши экраны, картина «Праздники детства» смотрится как произведение подлинного реализма, — утверждал на художественном совете студии Горького Сергей Герасимов. — В ней много такого, о чём можно бы говорить высоким стилем. Но я хочу выделить один эпизод, где режиссёры сделали великолепный ход.

Как передать уровень трагедии вдовы? Сколько всегда накручивают в таких сценах! А здесь найдено единственное решение: режиссёры дают Марии воспоминание о проводах мужа на фронт. Это момент, совершенно лишённый спекуляции на военной теме. Он даёт выход этой, казалось бы, камерной истории на масштаб всей страны, на масштаб Отчизны.

— Этот фильм преподнёс нам очень серьёзный урок, — говорил после просмотра в Доме кино киновед Виктор Дёмин. — Наш кинематограф стал провинциален, мы стараемся сегодня в Житомире снимать так, как вчера снимали в Париже, а позавчера в Нью-Йорке. Перед художником встаёт вопрос — бежать ли, «задрав штаны», за прогрессом, или, плюнув на моду, делать по-своему. Именно во втором случае и пропадает провинциализм.

Один маститый режиссёр, выходя из зала, сказал: «Хорошая картина, но не выстроенная». Но это-то как раз и хорошо! У нас на сто пятьдесят картин в год, плюс телевидение, всё выстроено, и в этом наша беда. Мы научились выстраивать, но за этим — спекуляция. А вот душу автор показать не хочет.

Тут в фильме избрана структура, за которой открывается художник. Тут главное — подлинность. Я — за невыстроенность. Как говорил Василий Макарович, «в стороне «чисто» профессиональной легче запутать следы, скрыть, что тебе, собственно, нечего рассказать».

— В наше время появился термин — «психологическая» или «душевная наркомания», — отзывался врач-психиатр, кандидат медицинских наук А. Сухотский. — Речь идёт о том, что воздействие искусства, в том числе кино, можно сравнить с действием наркотиков. Но, как у наркотиков и допингов имеется последействие в виде физической и душевной разбитости, так и некоторые психологические приёмы приводят к депрессии и энергетической потере. И дальше человеку вновь нужен допинг. Возникает своего рода зависимость от подхлёстываний. Какая же ответственность ложится на каждого работника культуры, искусства!

В «Праздниках детства» естественность без эффектности, патриотизм без лобовых лозунгов, не бегство от повседневности в приукрашенный или извращённый мир, а красота жизни, праздники её, увиденные в буднях. Тот, кто пришёл на этот фильм для допинга, уйдёт с него разочарованным и возмущённым. А люди другой категории, которых я назову одним словом — Работники, у них реакция иная: понимание и благодарность. Этот фильм как индикатор — его не поймёт человек равнодушный, человек-потребитель, эгоист. Его поймёт тот, кто способен на сопричастность с происходящим, тот, в ком сохранилась способность к искренности, к естественности. И, конечно, тот, кто понимает гражданственность не как лозунг, а как свойство личности.

— Знаю, что слова мои не могут выразить полноты молчания зала, и всё же, — говорила педагог-психолог Т. Флоренская. — Для меня этот фильм — образец искусства нравственного воспитания без малейшего морализирования. Это особенно важно в воспитании подростков, у которых всякого рода назидательность вызывает чувство протеста. Фильм проникнут самыми высокими идеалами нашего общества, и при этом зрителю ничего не навязывается, ему и в голову не придёт, что его «воспитывают».

Здесь было сказано о «фрагментарности, невыстроенности» отдельных эпизодов. Я понимаю, отчего может возникнуть такое впечатление. Дело в том, что восприятие отдельных частей зависит от восприятия произведения в целом. Если это целое не уловлено или понято не адекватно, тогда всё рассыпается на несвязные куски.

Символом, который пронизывает в фильме всё, является мать. Мать Вани в то же время и мать-земля, и мать-Родина, и материнская любовь, и сила самой жизни. Чудо рождения, чудо красоты родной природы, жертвенность материнской любви, мужественная сила матери, способной устоять и пережить любые утраты, — все эти стороны фильма объединены символом Матери.

С потрясающей силой показана в фильме красота жизни в самых обычных её проявлениях. Так полно можно воспринимать её только в детстве, потом это чувство обычно глохнет. Но оно нередко пробуждается перед лицом смерти. Именно так увидели эту красоту авторы фильма. Кто так любит жизнь, не способен уничтожать её, не способен лгать, фальшивить, оскорблять жизнь в другом человеке, в другом народе, это — общий знаменатель всех нравственных качеств. И это главная задача в воспитании нового человека.

Во всех этих выступлениях есть элемент полемики с теми, кто не понял и не принял фильм сердцем. Почему же то, что для одних полно смысла и высоких идеалов, у других вызывает недоумение и даже раздражение?

Некоторым и документальная лента Григорьевых «На родине Шукшина» показалась «неэстетичной» — лошади, навоз, фуфайки на людях затасканные...

Реакция тут одного порядка, точно сформулированного самим Шукшиным после обсуждения «Калины красной»: «особенности нашего с ним жизненного опыта таковы, что позволяют нам шагать весьма и весьма параллельно, нигде не соприкасаясь, не догадываясь ни о чём сокровенном у другого».

Трудно приходится истинно народному искусству, когда оно отдаётся на откуп «параллельным душам». Они препарируют его, считая, что для оценки «нужна холодная голова».

А Шукшин всегда призывал слушать «совесть, силу сердца своего»!

И таких людей после «Праздников детства» обнаруживалось большинство.

«Я по профессии математик, но после просмотра фильма не могу не взяться за перо. Творчество Шукшина — настоящий подвиг в литературе и в киноискусстве. Стремительно поднявшись к вершинам мастерства, он сделал столько, что кажется невероятным, как всё вместилось в его несправедливо короткую жизнь. И как сделал! Его яркий талант, меткий язык затронули самые сокровенные струны в сердцах миллионов простых людей, высветили самые острые проблемы нашего общества. Несомненно, что творчество Шукшина ещё ждет серьёзного исследования. И радостно, что «Праздники детства», первая фундаментальная работа художественного кинематографа в этом направлении, оказалась подлинным искусством.

Моё детство приходится на те же годы, родился я и вырос в тех же местах. И для меня на экране возникло чудо! Как будто снова я пережил то, что нас волновало в то суровое время. Да, те годы были чрезвычайно трудными, но сейчас они воспринимаются как праздники. Они являются платформой, которая определяет наши теперешние поступки, нашу теперешнюю жизнь. Какие высокие требования предъявлялись в то время к детям, какие ответственные дела им доверяли и по каким суровым меркам спрашивали с них! И наше поколение благодарно за это, благодарно, что нас приучили ценить истинные ценности, привили любовь к труду. Это даёт нам устойчивость в самых сложных жизненных ситуациях. И в связи с этим волнует вопрос: правильно ли мы воспитываем сейчас своих детей, оберегая их от трудностей, делая их жизнь излишне удобной и легкой?

А. Сычёв, доктор физико-математических наук,
профессор, г. Новосибирск».

«Боже мой, если б вы были свидетелями того, что у нас творилось в Бийске при показе фильма! Когда говорит душа, когда она рвётся, её не остановишь, не-ет!

Русская печь, нет дров, таскали действительно на себе сено, деревья. Зимы были снежные и морозные. А коровушка-то! Это — богатство, кормилица, правильно, не спали ночи взрослые и дети, ждали телёночка. Какая была радость! Испечённый пирог радость! Письмо с фронта — радость всей деревни. Жили одной радостью, одним горем. И было всё по плечу русской женщине.

Я родилась в Буланихе. Отца убили в сорок первом, одно письмо только и получили, второе — похоронная. Всё как на ладони у меня всплыло, сердце плачет...

Семьи Некрасовых, Щербачевых, г. Бийск».

«Мне просто повезло, что я достал билет на премьеру. Вы знаете, таких фильмов я ещё не видел. Вроде бы ничего особенного, из ряда вон выходящего не показывали — не падали самолёты, не взрывались бомбы, никто не ловил очередного преступника, а на этом фильме я плакал, хотя и стыдно б в этом признаваться... Нам показали жизнь нашу, народную. Спасибо за любовь к народу. Спасибо.

В. Полосухин, водитель, г. Бийск».

«Ваш фильм — как хлеб из печи. Мы каждый день покупаем хлеб в целлофане, а однажды в деревне я ела хлеб из печи, только что вынутый. Тёплый, живой. Ваш фильм — как этот хлеб: он так же неподделен.

Людмила Сергеева, г. Москва».

«Наше русское, народное — всегда антивоенное. Помните, какая святая, благородная ложь, я бы даже сказал «боевая воинствующая фантазия», руководила Бронькой Пупковым в борьбе с гитлеризмом в рассказе «Миль пардон, мадам!»?

И вот ваш фильм. Я догадывался, что коренным москвичам, пережившим войну, слово «сибиряки» говорит о многом. И вы пришли в Сростки, чтобы это доказать.

Художественные достоинства картины бесспорны. Но самое ценное — это мысль о том, что маленькая вдовая и безотцовая семья Вани Попова тоже воевала. Воевала своей стойкостью, дружбой, своей верой в победу и верностью ушедшему солдату, своими из снегов добытыми дровами, по охапочке собранным сеном для коровы.

Этот фильм — памятник подросткам, детям, кто выстоял и выдержал невозможное. Военное детство Вани Попова и всего его поколения поднимается до подвига.

Всё, что вы сделали, принадлежит большому и честному явлению, каким был и всегда будет Василий Шукшин. И сохранить, оставить в памяти всё прямое и побочное, что относится к его имени, сохранить в меру точно и по-человечески душевно — наш долг.

Кирилкины, г. Искитим Новосибирской области».

«Не верьте тому, что ваш фильм рассчитан на публику «особо интеллектуально развитую». Он близок нашему сельскому человеку, они глубоко пережили его, многие говорят о событии-встрече с вами, но сказать при всём зале не сумели. Может быть, именно эта провинциальная скромность, граничащая с замкнутостью, да и короткое время не дали возможности выплеснуть впечатления вслух.

Искитимцы».

«Я был потрясён, как жизненная неправда стала большой художественной правдой! Вы все события, которые показывают уход из Сростков в Бийск, пустили через гору Пикет. Это — неправда, Пикет находится за деревней, в противоположной от города стороне. Вы же сделали отъезд Вани учиться и проводы на войну — через Пикет. И это — здорово! Вы сумели показать с горы простор и красоту алтайского предгорья как бы глазами Шукшина.

Каждый эпизод вашего фильма — это маленькая новелла о нашем народе, о материнской любви и женской самоотверженности, о подлинных духовных ценностях, которые мы, к сожалению, не всегда бережём.

Это глубоко патриотический фильм. Может быть, впервые в нашем кино показана огромная сила сибиряков, которая наводила ужас на отборные фашистские дивизии. Я профессиональный военный и знаю, что до сих пор в нашей армии слово «сибиряк» сродни слову «гвардеец». Сибиряки всегда считались надёжными, стойкими и верными.

Когда я сидел в зрительном зале, когда глаза мои были полны слёз, у меня иногда мелькала мысль — кончится фильм, и выйдет к нам Василий Макарович, усталый... Но чуда не произошло.

Огромное спасибо вам, что в финале фильма звучат слова Шукшина, которые — я в это верю — станут добрым напутствием в жизни многим поколениям советских людей.

Ю. Гусев, г. Новосибирск».

«Необыкновенная работа! Трудно после просмотра, после такой эпопеи находить слова. Это всё о нас. Совершенно разбит и потрясён. Будьте живы, счастливы.

Режиссер театра юного зрителя».

«Очень сложные чувства вызвал фильм — и гордость, и какую-то обиду, и снова гордость за наш народ. Вот какие мы, сибиряки!

И. Михайлова, 50 лет, г. Барнаул».

«Трудно за последние годы вспомнить картину, которая рождала бы такое единодушие зала, обнаруживала бы такой мощный патриотический порыв народа. Вот когда вновь подумалось, что искусство может и должно быть материальной силой, способной подвигать на добрые дела. Теперь много заботятся об увлекательности, внешней занимательности кинокартин — и появляются произведения, могущие лишь пощекотать нервы скучающего зрителя.

Режиссёры Григорьевы во главу угла ставят не сюжет, но любовь — любовь к Родине. Картина эта — замечательный памятник Шукшину, творение, достойное стать рядом с его собственными созданиями в нашем искусстве. Но она и большее, нежели это, — она земной поклон русской женщине и матери, русскому народу, его страданиям и мужеству, она — вера в его силу и непобедимость. Лучшие сцены фильма, такие, как эпизод проводов на фронт, верится, станут классикой нашего кинематографа.

Общественность Вологды».

«В фильме всё правда — и люди, и песни. Ведь и я писала на газетах, и помню проводы на фронт, и всё другое.

Сибирячка».

«Нас, молодых людей, не знавших войны, фильм взволновал и растрогал. Часто отмахиваешься, когда родители начинают вспоминать свою молодость, детство, а вы вдруг заставили посмотреть на всё это другими глазами. Мы плакали, мы были счастливы, что в наше бешеное время в нас есть ещё что-то прекрасное, что-то святое. Спасибо!

Студентки».

«Я смотрела фильм со своими однокурсниками. Они разных национальностей. Один азербайджанец сказал: «Какая она русская, эта картина, а так близка мне...»

Я думаю, если фильм по-настоящему русский, он дойдёт до зрителя любой национальности.

П. Шакало, студентка ВГИКа».

«Это фильм о моей Родине», — написал вьетнамец после премьеры в Доме дружбы с народами зарубежных стран.

Шукшин — явление национальное и интернациональное. В этом убеждают его книги, переведённые на многие языки. Об этом свидетельствовали в годы существования СССР выступления приезжавших на Шукшинские чтения писателей из разных республик.

— На нашу литературу самое большое влияние оказали Горький, Маяковский и Шукшин, — сказал с трибуны в Сростках писатель из Чувашии.

Это же подтверждали гости из Литвы, Азербайджана, Белоруссии, Молдавии, Латвии, Украины, Эстонии, Калмыкии.

Книги Шукшина стали в дни съёмок настольными для тогдашнего первого секретаря Алтайского крайкома партии Николая Фёдоровича Аксёнова. Многие встречи он заканчивал самыми известными строчками Шукшина:

«Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвёл в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания — не отдавай всего этого за понюх табаку...»

— От вашей работы — писателей, кинематографистов, художников — и мир делается другой! — уверял партийный лидер. — Мы уберём алтайский хлеб, если вы своим трудом порадуете нас. А что не по силам будет нам одним — сделаем вместе!

В эти минуты мне радостно вспоминалась поездка с Людмилой Зайцевой по хлебородной Кубани.

В станице Новолабинской в Доме культуры дожидались нашего приезда. А мы опаздывали на целый час и не могли сообщить об этом. И целый час директор совхоза по имени Степан Сергеевич, фамилию которого я почему-то не записала, выступал перед залом: все хозяйственные вопросы решил, все собрания вперёд на полгода провёл, лекцию о международном положении прочитал — но не дал землякам разойтись, не позволил разувериться в людях искусства. Дождались вместе.

Какова же была благодарность зала потом, после фильма!

Сам Степан Сергеевич ни одной премьеры не пропускал. И народ тянулся за ним.

— Мы хлеб для вас растим, а вы — свой — для нас! Как же иначе? — говорил он. — Всё можно успеть, при любой должности, было бы желание. Правда, на своей личной жизни надо крест поставить. И объяснить это своим домашним. Я — объяснил...

У кого-то из поклонников таланта Василия Макаровича я вычитала и запомнила выражение «по-шукшински близкие люди».

Сколько их, этой великой близостью близких людей довелось мне видеть по всей стране!

Но больше всего их в Сростках, в конце июля, в день рождения Шукшина.

У подножья горы — музей, где можно всё о нём узнать. Но больше хочется искать, чувствовать не ушедшего, а живого Шукшина, коснуться его души, просиявшей под этим солнцем.

Наверное, она и впрямь там, на вершине Пикета, потому что всякий инстинктивно устремляется в гору.

И вот когда на высоте видишь и угадываешь Россию — бескрайнюю во все стороны, — тогда начинает казаться, что чуть поодаль, невидимый, сидит на горе Шукшин, такой, каким мы знаем его по заключительным кадрам «Печек-лавочек», — сидит босой и вольный, улыбчивый и говорит с хитрым прищуром: ну что, дескать, приехали, посмотрели? То-то... А теперь за дело!

Текут и текут вверх, вопреки всем законам, человеческие ручейки, медленно, но упрямо, как муравьиные. И в общем этом движении бок о бок и вечные труженики-крестьяне, и те, кто пишет о них или снимает фильмы.

Они идут на Пикет, к Шукшину. Там, наверху, им должна открыться Россия.

Не будем мешать, лишь послушаем голоса из книги отзывов музея.

«Я приехал из далёкого полесского села Малые Мошки.

Как я рвался в Сростки! Василий Макарович будет жить в моей памяти, пока стучит это сердце. Писатель Шукшин переживёт века. Ещё настанет время, когда о нём узнают во всех уголках нашей зелёной планеты. Низко склоняют голову вместе со мной и мои родители перед этим удивительным человеком».

«Низкий, низкий поклон тебе за правду, за интеллигентность — за неспокойную совесть, ум, полное отсутствие голоса, когда требуется — для созвучия — «подпеть» могучему басу сильного мира сего, и — за сострадание судьбе народа. К тебе не зарастёт народная тропа».

«Сростки для нас — второе Михайловское».

«Наша Родина всегда была богата талантами. Но когда великий талант сочетается с великой человеческой простотой — это людьми никогда не забывается».

«Если бы не смерть, это был бы писатель выше Останкинской башни. Скорблю, горюю о нём, горжусь безмерно».

«Поездка сюда для каждого человека — очищение».

«Когда дышишь воздухом, которым дышал настоящий человек, тогда пробуждаются добрые чувства и желание делать большие дела».

«Клянёмся в верности великому русскому художнику, совести и чести нашего народа».

«Что я могу сказать о нём? Что могу добавить? Ничего. Посмотрю ещё раз на Сростки, возьму его книгу и попробую стать лучше».