3.3. Языковые средства выражения коммуникативных стратегий похвалы и порицания: сравнительный анализ

Анализ диалоговых единств (1215), из которых 86% (1075 единиц) — порицание и всего 14% (175 единиц) — похвала, показывает, что в прозе В.М. Шукшина, отражающей народные представления о положительных и отрицательных проявлениях человека, коммуникативная стратегия порицания встречается гораздо чаще, чем полярная по своей интенции коммуникативная стратегия похвалы.

В коммуникативных стратегиях и тактиках похвалы к числу наиболее частотных на уровне лексики можно отнести стилистически нейтральные слова и выражения (хорошо живешь, хороший парень, здоровый, уважительный). Лексико-семантическими средствами, доминирующими в порицании, являются просторечные слова (гад, идиот, боров, черт, змееныш). Представим сравнительный анализ лексических средств похвалы и порицания в диаграмме № 5.

Диаграмма № 5. Количественная представленность лексических маркеров похвалы и порицания

Как следует из диаграммы, коннотативная лексика, представленная просторечными, разговорными, диалектными лексемами, количественно преобладает в коммуникативной стратегии порицания, и, наоборот, в высказываниях похвалы она менее разнообразна, менее образна по сравнению с экспрессивными средствами, репрезентующими порицание. Нейтральная по стилистической окраске лексика занимает первое место по частотности в коммуникативной стратегии похвалы и последнее место в высказываниях-порицаниях. Это объясняется тем, что отрицательная оценка требует большей экспрессивности.

В качестве яркой оценочной лексики в прозе В.М. Шукшина как в похвале, так и в порицании особое место занимают диалектные лексемы, являясь ярким средством социальной характеристики, отражая особенности быта, образа жизни и деятельности персонажей. Без этого пласта лексики невозможно представить так называемую «деревенскую прозу», чем и обусловлено использование диалектизмов в произведениях, отражающих жизнь сельчан: пятистенок (большой дом с рубленой стеной посредине [209, т. 33, с. 225]), клуня (неряха [209, т. 13, с. 313]), завозня (сарай для телег, саней, утвари [209, т. 9, с. 331]), горница (летняя изба [209, т. 7, с. 34]), куть (часть избы, отделенная перегородкой, спальня [209, т. 16, с. 177]), опояска (пояс, кушак [209, т. 23, с. 288]), ботало (болтун, пустомеля [209, т. 3, с. 129]), лонись (в прошлом году [209, т. 17, с. 127]), базланить (громко кричать [209, т. 2, с. 47]), заполошничать (суетиться, беспокоиться, вносить переполох [209 / 10, с. 340]), заголиться (вести себя бойко, развязно [209, т. 10, с. 16]), расшиперился (располагаться, размещаться, занимая много места [209, т. 34, с. 324]), наторкать (причинить боль, беспокойство резким сотрясением, толчками [209, т. 20, с. 225]) и др. Например: «— Ты верующий, что ли? Кержак, наверно? — Кержак!.. Стал бы кержак с тобой водку пить...» [278, с. 221] (кержак — старовер, раскольник [209, т. 133, с. 185]). Использование В.М. Шукшиным элементов диалектной речи можно рассматривать в русле традиций классической русской литературы [17].

Грубая экспрессивная лексика также встречается в высказываниях-порицаниях, но занимает незначительное место и проявляется только в порицаниях с наивысшим эмоциональным возбуждением (курва старая, тварь). Частотность просторечной и диалектной лексики создает своеобразную естественность, достоверность, неповторимость. Это сближает писателя со своими героями и свидетельствует о народности его языка.

На уровне морфологии в похвале наиболее частотны экспрессивно-оценочные прилагательные, которые встречаются гораздо чаще экспрессивных существительных. Положительная оценочная семантика данных прилагательных направлена на характеристику различных качеств человека, но чаще всего похвалы заслуживают внутренние (личностные) моральные качества. В порицании наиболее частотны экспрессивные глаголы, императивы, т. е. глаголы в повелительном наклонении, которые активно представлены в составе фразеологических единиц, потому что осуждению, прежде всего, подвергаются действия, поступки, выходящие за рамки общепринятых норм поведения. Например: «Набожный Степан, чуть не плача, говорил: — Чтоб тебе провалиться, окаянному!... Богохульник! Анчихрист! Дурак! Наломал бы я тебе сичас бока, но не могу» [277, с. 188].

В функции усилителей положительной оценки выступают интенсификаторы экспрессивности: наречия, междометия, частицы, относительные местоимения. В порицании, помимо указанных частей речи, интенсификаторами выступают императивы, которые создают еще большую выразительность оценки.

Диаграмма № 6. Соотношение синтаксических конструкций в коммуникативных стратегиях похвалы и порицания

Как правило, похвала выражена неполными, восклицательными, инверсивными предложениями и синтаксическими конструкциями типа «прил. + мест. / сущ.». В порицании можно отметить широкое использование экспрессивно-синтаксических инверсивных конструкций, чаще всего типа «сущ. + прил. / прич». Сравнительный анализ синтаксических конструкций позволяет увидеть сходства и различия в построении высказываний-похвал и высказываний-порицаний (см. диаграмму № 6).

Как видно из представленной диаграммы и ее значений, в порицании самой частотной является инверсивная конструкция «сущ. + прил. / прич.» (баран недобитый, змеи подколодные, голытьба вшивая, прислужник несчастный), а в похвале популярна противоположная синтаксическая конструкция «прил. + сущ. / мест.» (хороший парень, хорошая баба, чудной какой-то). Равные значения по количеству употреблений и в корпусе высказываний-похвал, и в корпусе высказываний-порицаний в конструкции «отн. мест. + прил. / нареч.» (Какая ты головастая!; Какой он занятой!).

Необходимо отметить, что в коммуникативных стратегиях порицания представлено больше способов реализации разговорного синтаксиса, чем в коммуникативных стратегиях похвалы. Это объясняется тем, что негативные проявления личности в прозе В.М. Шукшина воспринимаются острее.

Таким образом, сопоставительный анализ разноуровневых языковых средств реализации коммуникативных стратегий похвалы и порицания показал не только различия, но и сходство.