3.1. Языковые средства выражения коммуникативной стратегии похвалы

В.М. Шукшин выразил в своих рассказах жизненную философию народа-земледельца, основа которой — вечный и святой крестьянский труд. Он сумел передать народное представление о труде, который существует не ради богатства, а ради жизни праведной, ради родной земли совершают свои, порой, наивные и непонятные поступки его герои. Они принимают труд как форму духовного существования, как один из способов духовного спасения (Байкаловы, дядя Ермолай, мать Ивана Попова... — вечные труженики). Выражение народного сознания в стратегиях похвалы проявляется в частотности положительной оценки за деятельность (физический труд, умственный труд, душевный труд, достижения, заслуги и т. д), гораздо реже — за внешний вид. Коммуникативные намерения говорящего проявляются прямо, незавуалированно.

Исследование языковых средств, реализующих коммуникативную стратегию похвалы, показывает, что автор использует единицы разных языковых уровней для выражения положительной оценочности. Наиболее частотны лексические средства, достаточно широко представлены морфологические средства (разные части речи с коннотативным содержанием), синтаксические средства (порядок слов, определенные конструкции), словообразовательные, фонетические средства, придающие речи живое звучание.

Для выражения положительной оценочной семантики система языка располагает разнообразными языковыми средствами. В.М. Шукшин использует разные формы маркирования разговорной речи, разные техники, приемы в изображении речи деревенских жителей, а также диалектизмы. С помощью искаженной орфографической записи создается колорит устной речи, передаются орфоэпические особенности диалектной речи и просторечия. Нами были выявлены фонетические и просодические средства, создающие колорит, живое звучание устной разговорной речи. Например, диалектные средства выражения похвалы представлены в большей степени фонетически с помощью просторечной диссимиляции: куфайка ([ф]), гумага ([б]), андел ([г]), наскрозь ([в]); просторечное опущение начального звука: спомнить ([в]); разговорная диэреза: тада; просторечное стяжение, счас, сичас; ассимиляция в глаголах 2-го лица единственного числа: оклемаисся, яканье (в первом предударном слоге гласные неверхнего подъема совпадают в звуке [а] после мягких согласных): мядку туясок; совпадение окончаний глаголов I и II спряжения в 3-м лице множественного числа по I спряжению: женются, ходют, просют.

Для изображения длительности звука и акцентирования писатель использует графические приемы: написание через дефис, которое свидетельствует об эмоциональном состоянии говорящего (к-к-красивый [278, с. 94]; ка-к-к... это... кровинушка ты моя! [Там же. С. 93], Ничего-о! Это трудовая грязь... [Там же. С. 149], От-теньки — коротеньки! [Там же. С. 396]); акцентирование (о я должо́н каждую весну плетень починять?!.. [Там же. С. 185]). Интонацию, ритм речи передают знаки препинания: многоточие свидетельствует о взволнованности, эмоциональном переживании, растерянности (Любить мне охота... [277, с. 30]; Наши... здоровенные все, как жеребцы [Там же], восклицательный знак указывает на экспрессивность речи (Ну и здоров ты! [Там же. С. 25]; Хорошо, брат! [Там же. С. 52]; Люди-то какие хорошие! [Там же. С. 39].

Таким образом, активными средствами создания разговорности речи как характерной черты идиостиля В.М. Шукшина, который ставит своей целью передать стилистику и фонетику живой народной речи, являются, в первую очередь, графические приемы: написание через дефис, акцентирование, намеренное искажение орфографического облика слова.

По степени активности и функциональной нагруженности необходимо также отметить частотность лексических средств, которые предоставляют широкие возможности для выражения положительной оценки. Особую роль играет коннотативная лексика, а также языковые единицы, в семантике которых актуализируются оценочные семы. Сам термин «коннотация» квалифицируется как один из самых размытых и неопределенных, он до сих пор не имеет в науке о языке однозначного определения, хотя коннотативная лексика привлекает в последнее время внимание многих исследователей (В.Н. Телия, И.А. Стернин, Н.А. Лукьянова, В.И. Шаховский, Л.А. Киселева, В.К. Харченко). В целом, к компонентам коннотации относят следующие категории: экспрессивность, эмотивность, оценочность и образность [137; 153; 268].

Однако доминирующей в коммуникативных стратегиях похвалы является нейтральная по стилистической маркированности лексика. Наиболее широко представлены качественные прилагательные (другой, хорошие, вежливый, здоровые, добрый, уважительный) и наречия меры и степени (хорошо живёшь-то, сынок; очень неглупый мужик): «— А я, Кузенька, думаю тоже. Ночи не сплю, думаю. Любить мне охота... А некого. Наши... здоровенные все, как жеребцы, и шибко уж неинтересно с ими. Ты другой вроде...» [277, с. 30]. Заметим, нейтральная лексика также содержит оценку, однако семантическая структура таких слов включает сему оценочности, которая относится к денотативной, а не к коннотативной составляющей их значений: хороший ты парень («обладающий положительными моральными качествами» [210, т. 4, с. 621]).

В ситуации похвалы в прозе В.М. Шукшина крайне редко встречаются фразеологические единицы, характеризующиеся яркой образностью, эмотивностью, экспрессивностью, оценочностью. Это можно объяснить зависимостью функций языковых знаков от сферы их употребления, от условий речевого взаимодействия. Согласимся с Д.О. Добровольским, который отметил зависимость фразеологической номинации от условий коммуникации, т. е. от «коммуникативного статуса» говорящих, от коммуникативной ситуации, от типа коммуникативного акта и типа текста [81, с. 3]. Например: «— Да я же говорю: он любого молодого за пояс заткнет! Ну и потом, культура!... [280, с. 264]». Фразеологизм заткнуть за пояс имеет значение «превзойти в чем-л. [253, с. 88]». Также писатель дает просторечные варианты идиом, например: «— Но ведь я им одно, они меня по матушке. А то и — по загривку. Ванька вон Соломин... так и пустил с крыльца... — Ххэ!.. У того не заржавит [278, с. 410]». Идиома не заржавеет (что, за кем) имеет значение «о ком-л., способном на что-л., о том, кто не останется в долгу за что-л. [86, с. 204]». В данном контексте фразеологизм имеет положительную оценочность, так как подчеркивается и физическая сила человека, и его постоянство в способности дать отпор. Межстилевой фразеологический оборот «как в аптеке» имеет значение «совершенно точно»: «Городские не скупились на водку, иногда давали деньжат, а если и не давали, то и так ничего. — На сколь? — деловито спрашивал Бронька. — Дня на три. — Все будет, как в аптеке. Отдохнете, успокоите нервы [278, с. 346]».

Такие фразеологические единицы выполняют чисто номинативную функцию, не выражая при этом эмоционального отношения говорящего к предмету речи, т. е. являются стилистически нейтральными, не имеющими коннотативного значения.

Особую эмоциональность стратегиям похвалы придают слова, имеющие коннотативный компонент, слова в переносном значении, с яркой внутренней формой: «— Морж, наверно... — Сибиряк, — Сказали на берегу. — Все нипочем» [279, с. 17] — морж (денотативный компонент значения слова: любитель зимнего плавания в открытых водоемах [210, т. 2, с. 299]; коннотативный компонент значения: закаленный человек, легко переносящий холод), сибиряк (денотативный компонент значения слова: житель, уроженец Сибири [210, т. 4, с. 88], коннотативный компонент значения: физически сильный человек, крепко сложенный, который способен противостоять тяжелым климатическим условиям жизни в суровом краю); «— Я — стахановец вечный! — чуть не закричал старик. — У меня восемнадцать похвальных грамот» [280, с. 315] — стахановец (денотативный компонент значения: передовой рабочий, творчески овладевший средствами новой техники и достигающий значительного превышения обычных норм выработки (по имени донецкого шахтера А. Стаханова) [210, т. 4, с. 256], коннотативный компонент значения: лучший, трудолюбивый, передовой, преуспевший в каком-либо деле). Эмоционально окрашенная лексика, включающая просторечные слова, имеет положительную оценочность:

— Э-э!.. Брысь! Кто тут?! — Он легко раскидал в разные стороны не в меру ретивых поклонников искусства, и те успокоились.

— Да обои они, черти, здорово пляшут! — воскликнул кто-то» [277, с. 153] (черти — здесь уменьш.-ласк.; прост., употребляется как бранное слово [210, т. 4, с. 669]; Я такой жизни давно искал, гады милые!..» [277, с. 60] — гады — прост. бран., об отвратительных, мерзких людях [210, т. 1, с. 295]), и разговорные обращения: — Матушка степь, помоги мне, пожалуйста, — попросил Витька, а в чем помочь он точно не знал [278, с. 65] — матушка (степь) — устар. народно-поэтическое, употребляется как эпитет [210, т. 2, с. 238]; (окаянная) душа — разг., дружеское фамильярное обращение [210, т. 1, с. 456]: — Ничего-о!.. Это трудовая грязь, братка. Дай поцелую тебя, окаянная душа! Соскучился без вас [278, с. 149]; дуреха — разг. шутл., уменьш.-ласк. к слову дурак (глупый, тупой человек) [210, т. 1, с. 453]: У Кузьмы от жалости шевельнулось под сердцем. Подошел к жене, неловко обнял ее вместе с дочерью. — Ну? Вот дуреха-то!.. Ну, уехал. На курсах был... [277, с. 253]. Одни из этих лексем указывают на физические данные, т. е. крепкое телосложение (сибиряк), на трудолюбие, ответственность (стахановец), другие лексемы свидетельствуют об отношении говорящего к адресату (нежность, жалость — матушка, дуреха, симпатия и дружба — окаянный, черти).

Для выражения похвалы активно используются инвертированные оценочные выражения, в основе которых лексика с отрицательно-оценочной семантикой, поэтому отличаются особой экспрессивностью и часто встречаются в разговорной речи. Например: — Я вас всех уважаю, черти драные! .. [278, с. 192]. Слово черти с отрицательной семантикой в данном примере имеет положительную коннотацию, как и прилагательное шебутной в значении «шумный, веселый, неугомонный» в следующем примере: — Шебутной парень, — похвалил белобрысый. — В армии с такими хорошо [Там же. С. 126]. В.С. Елистратов в «Словаре языка Василия Шукшина» [86, с. 381] предполагает, что это слово может быть диалектным, ссылаясь на СТЛБЖ (Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона, 1992), указывает значение слова шебутить (1. Шуметь, скандалить. 2. Паниковать. 3. Суетиться) и при этом подчеркивает: «у В. Шукшина отчетливы позитивные коннотации, что говорит о большей связи авторского словоупотребления с какими-л. диал. (возможно, сибирскими) источниками» [Там же. С. 381]. Слово курва, бранное по своей семантике («сплетница, плутовка, о лукавом, хитром, лицемерном человеке» [209, т. 16, с. 113]), В.М. Шукшин часто использует с шутливо-ласкательным оттенком: — Загляденье, не баба. Так бы и съел ее, курву такую... [277, с. 182]; — Вот же, курва, что делается! — сказал он с тихим восторгом. Повернулся к березе, погладил ее ладонью. — Здорово!.. [280, с. 297].

Таким образом, в коммуникативных стратегиях похвалы слова с отрицательной семантикой, инвертированные оценочные выражения в прозе писателя часто имеют положительную коннотацию, поэтому отличаются особой эмоциональностью.

В качестве похвальных встречаются общеоценочные слова (молодец, умница, мастер), семантическая структура которых включает только один компонент оценки — знак «+» или «−»: — Молодец! — похвалил Кузьма [277, с. 153], — Хорошая девушка, — подзадорил его Иван. — Скромная, умная... [Там же. С. 378]. Исследователи отмечают отсутствие дескриптивных элементов в семантике таких слов, указывают на их высокую сочетаемость и на то, что они прямо или косвенно трактуются через предикат «хороший» или «плохой», т. е. общеоценочное значение выражает аксиологический итог, холистическую оценку [13; 53].

Частооценочные слова (молодчина, красавица, идеал), которые также являются яркими средствами положительной оценки, содержат дескриптивную сему, которая указывает на оценку, объясняет ее. Частооценочные слова имеют значения, которые дают оценку одному из аспектов объекта с определенной точки зрения, содержат оценочную сему, выражающую субъективное отношение к объекту похвалы [13]: — Здоровый же ты, Федя! Как только выдюжил... [277, с. 191] (восхищение выдержкой, физической мощью человека), Яшка удалой мужик [Там же. С. 154] (восхищение храбростью, силой, смелостью человека), — Е-мое, — говорил он себе негромко, изумленный, — да она просто красавица! [280, с. 307] (субъективная оценка направлена на физическое совершенство объекта похвалы). В зависимости от выбора лексического средства похвала может принимать вид эмоционально сдержанного одобрения (— Ты, Васёка, парень — ...ничего [278, с. 20]) или восхищения (— Оттянул он его. Дошлый, собака. Срезал [279, с. 13]). Так как четкое деление оценочных слов на обще- и частнооценочные не входит в задачи нашего исследования, мы относим оценочную лексику без выраженной коннотации к общеоценочной.

В корпусе похвальных высказываний (170 единиц) наиболее частотна нейтральная лексика (30%), далее по употреблению находится коннотативная лексика (29%) и инвертированные выражения (27%), общеоценочная лексика менее частотна (14%). Соотношение различных лексических групп представлено в диаграмме № 1.

Диаграмма № 1. Соотношение лексических групп — маркеров похвалы

Это можно объяснить, во-первых, тем, что нейтральная лексика является стилеобразующей для любого текста, во-вторых, скромной представленностью коммуникативных стратегий похвалы, по сравнению со стратегиями порицания, в-третьих, языковой ассиметрией в сторону отрицательной оценочности: негативные реакции в языке проявляются гораздо чаще, чем положительные, так как они мотивируются отклонением от нормы, поэтому всегда остро воспринимаются. В контексте похвалы используется бранная лексика с отрицательной семантикой, которую мы отнесли к инвертированным выражениям. Такое языковое явление, представленное в прозе писателя, отражает языковое сознание людей из простого народа, обладающих житейской мудростью.

Рассматривая средства выражения коммуникативных стратегий похвалы на словообразовательном уровне, необходимо отметить богатые возможности суффиксации в создании яркой речевой экспрессии, свойственной просторечию и разговорному стилю в целом: суффиксацию с деминутивными суффиксами и окказиональную деривацию.

В коммуникативной стратегии похвалы довольно распространенным языковым средством выражения положительной оценки является суффиксация с деминутивными суффиксами (уменьшительными, ласкательными): -к, -ушк, -ишк, -щик, -ашк, -еньк, -ечк, -очк, -ят, -ец/-иц: хвастунишка, кровинушка, ревушка-коровушка, матушка, избушка, зоренька, молодец, дурашка, дьяволята, чудик. Особую группу образуют имена собственные с суффиксами -ик, -к, -ушк/-юшк, -очк, -ек, -еньк/-ыньк: Изольдушка, Спирька, Пронька, Маруська, Игнашка, Минька, Наташка, Стенька, Ванька, Ленька, Женька, Шурка, Гринька, Бронька, Кирька, Аркашка, Манька, Леночка, Макарушка, Талюшка, Васека, Спиренька, Андрюша, Петенька, Марфынька, Глашка). При этом следует отметить амбивалентность некоторых суффиксов (— к, — Ушк, — Ик), которые в зависимости от контекста могут указывать как на положительную, так и на отрицательную оценку. Разговорный суффикс — к, имеющий пренебрежительное значение (например, в слове девка), в именах собственных указывает на близкое знакомство или на юный возраст называемого: — Сашка, милый, пойдем домой, пойдем домой, ради бога, — взмолилась Вера, видно, чутьем угадавшая, что творится в душе мужа [279, с. 52]; — Лялька, полотенец! -кричит Петя, кончив плескаться. Лялька — жена Пети... Громко, показушно уважает мужа [Там же. С. 32]; Сын наскоро поцеловал мать и полез в чемоданы... — Шаль тебе привез... пуховую. А тебе, тять, сапоги. А Маруське — во!.. А это Ваське... Все тут живы-здоровы? [278, с. 145]. Казалось бы пренебрежительность, которую придает имени суффикс — к, должна вызывать негативную реакцию хозяина имени, но собственное имя с этим суффиксом воспринимается как норма молодыми людьми, которым еще не хватает определенной статусности: Весной, в начале сева, в Быстрянке появился новый парень — шофер Пашка Холманский... Инженер еще не спал, когда Пашка постучал ему в окно. — Кто это? — Я. — Кто я? -Пашка. Павел Егорыч [Там же. С. 142]. Суффикс — ек также можно отнести к деминутивным в следующем контексте: Его звали — Васека. Васека имел: двадцать четыре года от роду, один восемьдесят пять рост, большой утиный нос... и невозможный характер. Он был очень странный парень — Васека [Там же. С. 19]. Слова автора рассказа «Стенька Разин» объясняют выбор имени не только молодым возрастом героя, но и его странностью, т. е. вовсе не плохим к нему отношением. Как известно, таких героев с чудинкой у В.М. Шукшина целая галерея. Напротив, уменьшительно-ласкательный суффикс — ушк придает пренебрежительный, даже обидный оттенок словам ребенка, обращенным к младшей сестре Наташке: — Нюня! — говорит Ванька. — Ревушка-коровушка! [Там же. С. 48].

Другим, менее частотным способом создания положительной оценочности в прозе В.М. Шукшина является окказиональная деривация (горбатиться — «трудиться до изнеможения, изнурять себя тяжёлой работой»; внутренняя форма, соотносящая глагол с фразеологизмом гнуть горб: — А я честно всю жизнь горбатился! [Там же. С. 65]).

Активно представленная суффиксация с деминутивными суффиксами, как видно из предложенных примеров, направлена именно на оценку человека, а не на его быт, окружающую действительность. Это в очередной раз доказывает, что в центре внимания В.М. Шукшина находится человек, а не те реалии, в которых он существует.

Грамматические средства создания положительной оценочности в анализируемом материале представлены достаточно широко. Так, на морфологическом уровне нами проведен частеречный анализ существительных, прилагательных, глаголов, выделены их интенсификаторы (слова, предназначенные для усиления признака, выраженного другими словами).

Оценочные существительные встречаются гораздо реже прилагательных (умница, красавица, идеал, молодец, орлы, зоренька, стерженек, колобок, дурашка, теленочек, мастер, человек, богатырь, невеста). — Богатырь был. Как рявкнет, бывало, на одном конце деревни — на другом уши затыкают... [277, с. 155]; — Е-мое, — Говорил он себе негромко, изумленный, — да она просто красавица!.. [280, с. 307].

Наиболее частотны экспрессивно-оценочные прилагательные, положительную оценочную семантику которых можно распределить по следующим группам (перечисленным в порядке убывания):

• внутренние (личностные), моральные качества: справедливый, уважительная, веселый, сердешный, заботливая, стеснительный, дружные, приветливая, добродушный, скромная, серьезный сурьезный, шебутной;

• трудолюбие, отношение к труду: передовая, мастеровой, домовитая, золотой;

• умственные и творческие способности: умная/ый, способный, башковитый, головастый, начитанный..;

• внешние (физические) качества: крепкий, сильные, миловидная, красивая/ый, нарядная, удалой, длинненький мой;

• общие качества: хороший/ая, неплохой, нормальный, милый.

Соотношение экспрессивно-оценочных прилагательных как языковых маркеров похвалы отражено в диаграмме № 2.

Диаграмма № 2. Соотношение экспрессивно-оценочных прилагательных — маркеров похвалы

Поскольку положительной оценке подвергаются в большей степени качества личности, экспрессивно-оценочные глаголы представлены в меньшей степени, по сравнению с прилагательными и существительными (кокетничал, люблю, буду гордиться, уважаю, понимаю, нравишься). В этой связи считаем необходимым уточнить, что оценочные прилагательные и существительные направлены на характеристику человека, его моральных качеств, способностей, а не действий, которые призваны оценивать глаголы.

В функции усилителей положительной оценки выступают интенсификаторы экспрессивности: наречия, междометия, частицы, относительные местоимения (очень/шибко, просто, боже, та-кие/ой/ая, вот, уж, ах, эх, ох, только, до чего (ж), особо, какой/ая, как, ишь, здорово, сам/а/ые): — Ну и здоров ты! [277, с. 25]; — Какая ты у меня головастая... [278, с. 8]; — Какой же вы молодец! [Там же. С. 68]; — Красавица ты прямо [280, с. 188]; — Лоб-то у него какой! [277, с. 223]; — Ишь ты какая... [280, с. 297]; — ...шибко способный [278, с. 270]; — ...да она просто красавица! Просто зоренька ясная. Колобок просто... [279, с. 307]; — ...очень ка-ка-к-красивый [278, с. 96]; — ...красавица ты прямо [280, с. 188]; — Это ж был человек! Как развернется, как глянет... [278, с. 22] и т. д.

Перечисленные интенсификаторы, усиливая значение положительной оценки высказывания, маркируют эмоциональность речи. За счет того, что эти лексемы введены в текст, создается впечатление, что речь заранее не подготовлена и имеет непринужденный характер.

На наш взгляд, необходимо уточнить, что мнения ученых расходятся в вопросе, что понимать под термином «интенсификаторы». Так, одни рассматривают «лексический интенсификатор» как любое средство, повышающее степень экспрессивности высказывания [240, с. 110], другие считают, что интенсификаторами могут называться только лексически несамостоятельные слова (наречия), а слова смешанной семантики (прилагательные, глаголы, существительные), выступающие в роли усилителей выразительности речи, называют «интенсификатами» [269, с. 11—12]. Считаем такой терминологический подход к вопросу интенсификаторов несущественным и предлагаем рассматривать слова данной группы недифференцированно.

Выбор синтаксических средств у В.М. Шукшина также обоснован необходимостью создания впечатления живой, разговорной речи. В диалогах своих героев писатель использует такие синтаксические средства, как неполные предложения: — Чиженька мой, — Ласково, тихо — так знакомо! — говорила Клара, — да что ж ты так торопишься? Дай я тебя... [278, с. 81]; восклицательные предложения: — Хорошо! Давай еще!.. [279, с. 17]; характерное для разговорной речи нарушение порядка слов: Домовитая. Хозяйка будет хорошая [278, с. 412], повторы: — Хорошее дело, — сказал дядя Володя. — В жизни пригодится. Вот пойдешь в армию: все будут строевой шаг отрабатывать, а ты в красном уголке на баяне тренироваться. Очень хорошее дело [Там же. С. 270].

В целом для творческой манеры В.М. Шукшина, как отмечает Е.А. Земская, характерно использование таких средств, как разговорный порядок слов, контекстуально-неполные предложения, отступления и возвращения к теме, ориентация на непосредственность общения (частицы, междометия, стилистически окрашенная лексика), которые имитируют устную речь [98, с. 190].

В результате анализа корпуса высказываний похвалы было отмечено частое использование восклицательных предложений типа: — Ну и потом, культура! [280, с. 264]; — А ведь люблю я ее, паразитку! [Там же. С. 443]; — Здоровенный, дьяволенок! [Шукшин, 1994: 223]; — Вот дуреха-то! [Там же. С. 253]; — Загляденье, не баба. Так бы и съел ее, курву такую... [277, с. 182]; — Глянет — травы никнут... [278, с. 22] или предложения-предикаты (Здорово!, Великолепно!, Ничего..., Хорошо..., Отлично!, Спасибо!): — Нина, ну как отдохнула? — Хорошо, Саша. Очень хорошо... Ох, хорошо! [Там же. С. 426]; — Женщина подала старику руку. Тот осторожно пожал ее. — Люся. — Ничего, — сказал старик, окинув оценивающим взглядом Люсю [Там же. С. 145]; — Как вы себя чувствуете? -спросила девушка, раскладывая на коленях большой блокнот. — Железно, — сказал Гринька [Там же. С. 122].

В структуре похвалы были выявлены следующие наиболее частотные синтаксические конструкции (расположены в порядке убывания по частотности):

• прил. + мест. / сущ. (26,7%): хороший он, хороший парень, хорошая баба, чудной какой-то, большой такой, длинненький мой, удалой мужик, золотой мужик;

• мест. + прил. (20,5 %): вы великолепны, ты сильная, она хорошая, вы красивый, ты большой, она умная, он мастеровой;

• мест. + сущ. (11,8%): ты мастер, вы молодец, моя жена! наша порода!.

• сущ. / мест. + НЕ + сущ. (11,6%): загляденье, не баба, ты не дурак, Воронцов — не белоручка, не маменькин сынок;

• сущ. + прил. (8,8%) (жена хорошая, Наташа передовая, человек хороший);

• относит. мест. + прил. / наречие (6%): какая ты головастая, как хорошо;

• мест. + прил. + обращение (5,8%): вы красивый, дедушка;

• глаг.-связка + крат. прил. (3%): будь здоров!;

• межд. + крат. прил. (2,9%): Ох... хороша-а!.

• межд. + обращение (2,9%): Ох, Женька...

На первом месте по частотности употребления в реализации похвальных высказываний находятся синтаксические конструкции с прямым порядком слов. Это можно объяснить тем, что выражение положительной оценки часто совпадает с понятием нормы, поэтому не требует специальных средств для привлечения внимания адресата похвалы.

Среди других синтаксических средств выражения похвалы встречаются:

• противопоставление (— Она умная — Петька поднял камень и кинул его в воду. — А я на руках ходить умею! [280, с. 405]; Ты робот, а не читатель [278, с. 82]; — Я люблю свою родину! Я не предаю ее по мелочам, как вы... [280, с. 403]);

• изменение порядка слов / инверсия (богатырь был, человек хороший, душа сердешная): — Что-то у него есть на душе -грустный давеча сидел. Хороший он человек [277, с. 143]. Однако прямой порядок слов более типичен для высказываний похвалы (удалой мужик, хороший парень, хорошая баба, хорошее дело, хорошо поет): -Хороший парень. Верно? — спросила Оленька [Там же. С. 468]);

• синтаксические повторы (— Ты хорошая, Клавдя. — Конечно. И ты тоже хороший [Там же. С. 30]);

• эллиптические конструкции (— А! Вот муж какой у тебя! ...Сказал «нет» — значит все. Гроб!.. [278, с. 147]);

• риторические Фигуры (— Я вас всех уважаю, черти драные! [Там же. С. 192], — Ты что, сдурел, парень? [Там же. С. 193]).

Необходимо отметить, что среди синтаксических средств выражения похвалы в прозе В.М. Шукшина сравнение встречается довольно редко и символизирует народные представления о красоте и силе человека: — Вы кто по профессии? — Бригадир. Лесоруб. — Завидую вам, черт возьми! Прилетаете сюда, как орлы... Из какой-то большой жизни, и вам тесно здесь... Тесно, я чувствую [278, с. 294—295]; — Ах, Ваня, Ваня... Как рявкнул! Орел! [Там же. С. 298]; — ...да она просто красавица! Просто зоренька ясная... [280, с. 307]. Сравнение с вольной птицей (орел — о человеке, отличающемся мужественной красотой или удалью, отвагой, смелостью [210, т. 2, с. 638]), с зоренькой (народно-поэт. ласк. заря, в значении «яркое освещение горизонта перед восходом и после захода солнца» [210, т. 1, с. 568, 621]) имеет положительную оценку в русском языковом сознании, которое через такие народные поэтические образы выражается в прозе писателя.

Широко представлены различные виды обращений, чаще всего встречаются обращения-метафоры (Колобок, Красная шапочка); архаичные обращения как инвертированные (бык окаянный, окаянная душа). Реже встречаются риторические обращения:

— Матушка степь, помоги мне, пожалуйста, — попросил Витька, а в чем помочь, он точно не знал. Он хотел, чтобы его оставили в покое, хотел быть сейчас дома, хотел, чтобы Лидок не мучила его вычислениями. Стало легче оттого, что он попросил матушку степь. Он незаметно заснул [278, с. 65].

Приведенный выше пример риторического обращения к степи из рассказа «Племянник главбуха» свидетельствует о тесной связи человека и природы в прозе В.М. Шукшина. Витька, герой этого рассказа, вспомнил в минуты душевных переживаний, как его мать разговаривала с предметами, явлениями природы: Матушка дороженька, помоги моим ноженькам — приведи нас скорей домой [Там же. С. 64].

Частеречный анализ показал, что для выражения похвалы чаще используются экспрессивно-оценочные прилагательные, семантика которых, прежде всего, выражает внутренние, моральные качества личности, что объясняется важностью морально-этического аспекта оценки как в коммуникативной стратегии похвалы, так и в коммуникативной стратегии порицания. В качестве усилителей положительной оценки выступают наречия, частицы, относительные местоимения и междометия.

Синтаксис коммуникативной стратегии похвалы достаточно разнообразен. Здесь господствуют простые предложения, чаще неполные, самой разнообразной структуры. Однако несмотря на то, что одним из признаков разговорного синтаксиса является инверсия, самыми частотными в похвале, как показал анализ, являются синтаксические конструкции, представляющие прямой порядок в сочетании определения и определяемого слова (прил. + мест. / сущ.). Как уже было отмечено, это можно объяснить характером положительной оценки, которая приближена к понятию нормы и воспринимается как нечто должное. Коммуникативные ситуации похвалы значительно уступают по количеству (14%) коммуникативным ситуациям порицания (86%), подтверждая тезис о том, что развитие семантики стимулируют в первую очередь аномальные явления, которые воспринимаются говорящими как отклонение от нормы.