«Я решил побороться с ними»

В те же первые дни требовалось решить еще одну проблему — с Марией Шумской. В сентябре 1954 года он пишет ей «как случилось, что я остался в Москве, в то время как ехал сюда только для заочного оформления».

Из письма понятно, что по поводу Москвы Мария спрашивала его не раз и не два, и всякий раз он говорил ей, что вернется: «Милая, поверь моей совести, когда ты в Бийске спросила меня еще раз, не совсем ли я еду, и я ответил, что ни в коем случае нет — я не обманывал тебя. Я говорил, что думал...» По письму видно, что перед отъездом они договорились, что Василий заберет документы из ВГИКа и отнесет их в Историко-архивный. Он пишет, что пришел во ВГИК, стоял в огромной очереди до самого вечера, а когда достоялся, ему вдруг сказали, что он допущен до экзаменов. «Ну что мне было делать?!» — спрашивает он. То есть дверь открылась — как было не войти?

Василий чувствует, что получилось неубедительно, и, как художник, добавляет красок: «Я посмотрел на окружающих меня людей и вдруг меня взяло зло: кругом ни одного человеческого простого лица — одни маски — маски приличные, вежливые, культурные, московские, утонченные, и т. д., и т. п. И я решил побороться с ними».

Этой фразой — «И я решил побороться с ними» — принято восхищаться. Но на самом деле восхищаться тут нечем. Шукшин пытается провести девушку, выдавая постыдное за возвышенное, бегство за миссию. С кем бороться? За что бороться? Разве нельзя просто жить? Он понимал, что Шумская наверняка задаст эти вопросы. Он старался прельстить ее обещаниями другой жизни: «Маша, я думаю, что я учусь, работаю во имя будущего счастья. Я не мыслю своего благополучия без тебя. И, поверь, не ради славы я остался здесь, а ради интересной НАШЕЙ жизни...»

Он отлично понимал, как это выглядит: променял любовь на новую жизнь. Но, в таком случае, есть ли она, любовь? Он понимает, что своим поступком ответил на этот вопрос, но не хочет этого признавать.

«Родная моя, меня гнетет чувство несправедливости. Ведь можно думать, что я просто обманул тебя», — пишет он. Тут думать нечего — именно обманул. Если бы он не хотел ее обманывать, то именно с ней решал бы, какой вуз выбирать — очный или заочный. Но он советовался с матерью. Для Василия она, а не жена, имела право решающего голоса.

И Василий, и Мария понимают, что решение окончательное. К концу письма он переходит на свой обычный покровительственный тон: «Пиши обо всем — где можно, я помогу советом. Я ведь немножко опытнее тебя в житейских делах. Представляю, наверное застеснялась, покраснела... Милая, милая... Как люблю я вот эту твою манеру стушеваться и не знать, что делать от ложного стыда».