Морской индюк

При распорядке «шесть через двенадцать» кажется, что можно успеть? Но Валентин Мерзликин вспоминал, что в октябре или ноябре 1950 года, вскоре после прибытия на крейсер «Лукомский», Шукшин попросил его помочь записаться в Севастопольскую Морскую библиотеку. Читателями ее были в основном офицеры и мичманы, за что библиотеку прозвали офицерской. Матросу, чтобы записаться, требовалась «гарантия» — ходатайство командира части. Мерзликин писал: «Я переговорил с капитаном второго ранга Хазиным Аркадием Григорьевичем, и такое разрешение Василий Макарович получил».

Николай Шмаков припомнил, что наибольший интерес у молодых матросов вызвали роман Макаренко «Флаги на башнях» и исторический роман Георгия Саакадзе «Великий Моурави»: «мы читали его сообща — Вася Шукшин, Борис Сепанов, Леонид Ермаков и я». Как положено морякам, зачитывали до дыр морские рассказы Станюковича. Провели диспут по книге Василия Ажаева «Далеко от Москвы» и поставленному по ней в 1950 году одноименному фильму.

У романа «Далеко от Москвы» есть контекст и подтекст, о котором матросы крейсера «Лукомский» наверняка не знали и вряд ли догадывались. Василий Ажаев рассказывал, как во время войны на Дальнем Востоке строили нефтепровод, очень нужный стране в тот непростой момент. Работали на стройке заключенные лагерей, в том числе сам Ажаев, осужденный еще в 1935 году. В книге заключенные превратились в свободных, полных энтузиазма людей, начальник лагеря — в начальника ударной стройки. Роман имел подтекст подобно фразе шукшинского начальника «Сто шестнадцать пополам» — знающий поймет.

Биографы Шукшина упоминают, что он и на службе активно участвовал в самодеятельности, по инерции основываясь на том, что занимался ею в школе. Вдобавок, уже когда Шукшин учился во ВГИКе, о нем написали в журнале «Советский воин», говоря нынешним языком, для мотивации: вот, мол, как высоко взлетают воспитанники флота! В заметке «Решил стать кинорежиссером», опубликованной в № 10 за 1955 год, говорилось о художественной самодеятельности: «Особенно большой успех выпал на долю матроса Василия Шукшина. Он выступал с декламацией, с пляской, играл главную роль в одноактной пьесе... Скоро ему доверили руководство драмколлективом, и матрос выступил уже не только как исполнитель, но и как режиссер».

Однако сослуживцы Шукшина помнят иначе. Валентин Мерзликин рассказывал, что Василий читал басню Сергея Михалкова «Морской индюк» и аккомпанировал на баяне певцам, и все. Да и то по поводу аккомпанемента Мерзликин оговаривается: «мне помнится, а Коля Шмаков меня опровергает».

Да, Шукшин был заметен. Владимир Жупына писал: «Однажды, после очередного выезда на концерт в подшефную организацию (швейная фабрика) Саша Степанов в разговоре с товарищами сказал Василию Шукшину, что ему бы всерьез заняться сценическим искусством. Была речь и о флотском ансамбле, но Вася в то время мечтал об учебе».

Но на самом деле «душой самодеятельности был Вилен Николаевич Калиткин, чтец, жрец (в смысле фокусник) и на дуде игрец (конферансье, интермедии). Короче, многостаночник...» — вспоминал Мерзликин. После увольнения Калиткина в запас самодеятельность крейсера «Лукомского» начала хиреть. И Шукшин вовсе даже не выступил как режиссер.

Кстати, о басне. Она про индюка, который «завидовал гусям, что могут плавать тут и сям».

И вот индюк попал на флот:

Индюк по-флотски ест. Индюк по-флотски пьет.
В тельняшку он одет, как ходят все на флоте.
Но в воду вы его и силой не столкнете:
Подальше от воды на суше он живет...

Зато, когда индюк возвращается домой, на птичий двор, тут он показывает морской форс:

Какой моряк! Ах! Ах! — кудахчут куры. —
Какой жаргон!
И как татуирован он!
А мы живем за петухами, дуры!

Если помнить, что Шукшин — сухопутный матрос, то выбор поразительный. Это в прямом смысле: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!» Утверждать, что он выбрал эту басню из самоиронии, я не могу, но других объяснений у меня нет. Да к тому же эта усмешка над собой, даже когда он смеется над другими, и есть главное в Шукшине. И если искать, когда от нее впервые скривились губы и погрустнели глаза, то вот — басня «Морской индюк».