Жил человек

Смотрели только что проявленный материал.

Шукшин сидел в мёртвой тишине зала, нога на ногу, и жёстко щурился на экран.

Там он в роли Егора Прокудина схватился за рану и осел на землю... Пётр-Ванин помчался на машине за помощью... Люба-Федосеева в слезах склонилась над Егором-Шукшиным... А он вздрогнул в последний раз и успокоился...

Без комментариев пошёл второй дубль: Прокудин снова схватился за рану и осел на землю... Снова Пётр помчался на машине за помощью... Люба в слезах опять склонилась над Егором... А он вздрогнул прощально и успокоился...

Не нравились Шукшину эти дубли!! Что тогда творилось в его душе — неведомо, но он сказал в темноту с вызовом:

— А отбирать кто будет? Эйзенштейн?!

— Эйнштейн! — ответили нервно.

И я поспешила покинуть зал.

А в памяти всё крутилось и крутилось потом, как оседает на землю сражённый подлой пулей Прокудин-Шукшин...

Где развеялись по свету боль его и сила? В ком родились, продолжены, светлые его думы?

Об этом хочу говорить. Потому что видела, как вставал Шукшин — оживший — и там, и тут: всюду, где помнят его люди.

Дубль! Ещё дубль!