«А уж не сидел ли Шукшин?..»

Теперь остановимся на прозвище Прокудина — Горе. Я как-то не придавала значения этому ярлыку: ну Горе и Горе! Но, изучая материалы по Грибоедову, однажды споткнулась о слова «Горе от ума». Как просверк молнии возникло: да ведь не случайно Шукшин дал своему герою имя Горе.

Народное творчество всегда отличалось подлинной художественностью: в нем были и метафоры, и гиперболы, и символы, и поэзия, и музыка, и образы. Не случайно все великие люди искусства шли от истоков народного творчества, искали там себе опору в духовных исканиях.

В эзоповском языке Шукшина зашифрована грибоедовская ирония — горе от ума, перенесенное в народную стихию. Егор, как и Чацкий, не вписывается в уголовную среду и противоречив в обыкновенных условиях крестьянского быта. В лагерной системе управления государством и Чацкий — Егор Прокудин приобретает другие характерные черты. Но народная этика всегда была требовательна, касаясь нравственного усовершенствования человеческого бытия. Вот Шукшин и оставляет только одно слово «горе». Горе тому, кто предпочтет уму преступное существование.

Невольно вспомнилось, что народный эпос не увековечил имен Святослава — «охабившего» родную землю, ни Ярослава (Мудрого), окружившего себя варягами. Это говорит об особом, повторяю, народном нравственном чутье. Но зато в каждой былине присутствует «ласковый князь стольно-киевский Володимир Красное Солнышко», в образе которого сплавилось в одно целое Владимир I («Святой»), боровшийся с печенегами, ограждавший Русь поясом крепостей, и Владимир Мономах, также дававший отпор кочевникам, но, помимо этого, и составивший юридическое право, значительно облегчившее положение низов.

Народ правильно понял Шукшина — это подтверждает повальное посещение кинозалов, где прокатывался фильм «Калина красная», — безоговорочно приняв правду об Егоре Прокудине, по прозвищу Горе. Горе, которое живет в душе народа, образе его мыслей, поступках, не лишенных смысла. «Калина красная, калина вызрела». Вызрела в такое, чему и названия-то нет, а одна боль. Боль художника за несовершенство мира.

О «Калине красной» Алексей Ванин, сыгравший роль брата Любы Байкаловой, вспоминал так:

— Меня на встречах со зрителем не раз спрашивали о фильме, просили рассказать о том, как шли съемки. Задавали порой даже совершенно невероятные вопросы, например: «А уж не сидел ли Шукшин и в самом деле?»

Впрочем, этот вопрос и я много раз слышала на встречах и в частных беседах. Парадокс, но неоднократно меня даже убеждали — сидел, сидел! В этом проявлялось и преклонение перед талантом В.М. Шукшина: настолько точно и органично проник он в душу своего героя Егора Прокудина, сумел воедино сплавить человеческое и актерское бытие, что поверил зритель в правду изображаемого и сделал свои, пусть и парадоксальные, выводы.

Готовясь к съемкам, Шукшин часто приезжал на Алтай и нередко бывал в настоящих колониях, встречался там с молодыми парнями, чья жизнь была некоторым образом уже изувечена превратностями жизни. Выступал перед ними, рассказывал о своем миропонимании. А сам внимательно исследовал уголовную среду, искал типажи, характеры. В результате фильм «Калина красная» получился правдивый, щемящий душу. Он — о нравственном возрождении человека, его прозрении перед жизненным призрачным вопросом: быть или не быть?

В то же время это еще и фильм о таких, как сам Шукшин, волнуемый собственной судьбой, предугаданной некогда классиком русской литературы в стихотворении, которое так любят заучивать крестьянские дети и распевать во время редких застолий в деревнях взрослые:

— Ну, пошел же, ради Бога!
Небо, ельник и песок —
Невеселая дорога...
Эй! садись ко мне, дружок!
Ноги босы, грязно тело
И едва прикрыта грудь...
Не стыдися! Что за дело?
Это многих славных путь.
. . . . . . . . . .
Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и Божьей воле
Стал разумен и велик.

И так же исполняется стихотворение в фильме Шукшина «Калина красная», не лишая и других крестьянских детей и взрослых надежды «выйти» однажды «в люди». А поет Некрасова в фильме друг Василия Шукшина — Александр Петрович Саранцев.

Поет проникновенно и раздумчиво, сосредоточенно, душой, невольно на себе замыкая внимание зрителя, который непроизвольно внимает словам, подчиняясь властному замыслу автора, и запоминает их в этом бесхитростном исполнении. И в странном, надрывном, долгом (по законам кино), грозном пении последнее завещание автора, Василия Макаровича Шукшина, вступающему в жизнь молодому человеку (произведение-то Некрасова называется «Школьник»). Проследив от начала до конца путь старшего по возрасту, он, возможно, сделает для себя и полезные выводы. Ведь у этого некрасовского стихотворения есть многообещающее завершение:

Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете —
Сон свершится наяву!
Там уж поприще широко:
Знай работай да не трусь...
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!
Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных — то и знай,
Столько добрых, благородных,
Сильных любящей душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!