Шукшин не знает жизни

Хотелось бы заметить, что фильм «Печки-лавочки», очень дорогой для Шукшина, к сожалению, не был понят и оценен по достоинству на Алтае — сыграло свою недобрую роль мнение идеологического руководителя края, а некоторые журналисты, услужливые выразители «официального» мнения, как говорится, подлили масла в огонь. Так, 15 апреля 1973 года в газете «Алтайская правда» появилась рецензия В. Явинского «А времена меняются», в которой автор гневно писал:

Какой-то патриархальщиной вдруг начинает веять с экрана; в самом деле, очень трудно представить на месте Вани какого-то конкретного алтайского механизатора, скажем, членов семьи прославленных Пятниц! Хорошо зная наших сельских жителей, можно смело сказать: не такие уж они «деревенские» сейчас, какими их показал Шукшин. И наверное, все дело здесь в том, что он забыл об очень важном обстоятельстве: не меняется Катунь, но меняется время, меняются люди села. Коренные изменения в жизни алтайской деревни, в родном его селе, к сожалению, остались незамеченными. Мало, до обидного мало в фильме новых черт и явлений, присущих людям современных колхозов и совхозов, которые могли бы служить примером для зрителей и особенно для молодежи. Почти все в «Печках-лавочках» показано так, как уже было сделано Шукшиным в его предыдущих картинах «Живет такой парень», «Ваш сын и брат», «Странные люди». А жаль!

И еще раз о песне «Чтой-то звон». Есть у нее, кажется, и другой смысл, вполне подходящий к фильму. Не устаем мы звонить о друге Ванюше и не устанем. Только не те сейчас на Алтае колокольни и не тот звон слышится с них. Жаль, что Шукшин не услышал подлинного горна сегодняшнего алтайского села.

Но время вечное, космическое предостережение — доступно только гениям. Они могут увидеть и услышать то запредельное, из будущего, чего не дано простым смертным знать и ведать. И Шукшин прозорливо уже слышал тот звон, который был традиционным для существования русского человека и которому суждено было вернуться на свои колокольни вопреки прогнозам функционеров, пишущих по указке сверху, а у художника один защитник — Бог и труд.

Но подобное горько читать, больно вдвойне, потому что критика была несправедливой и облыжной. И Шукшин вскоре пишет ответ — «Слово о «малой родине». Статья, однако, полностью увидела свет лишь после смерти Василия Макаровича в «Литературном обозрении» (№ 2, 1975 год):

Как-то в связи с фильмом «Печки-лавочки» я получил с родины, с Алтая, анонимное письмо. Письмецо короткое и убийственное: «Не бери пример с себя, не позорь свою землю и нас». Потом в газете «Алтайская правда» была напечатана рецензия на этот же фильм (я его снимал на Алтае), где, кроме прочих упреков фильму, был упрек мне — как причинная связь с неудачей фильма: автор оторвался от жизни, не знает даже преобразований, какие произошли в его родном селе? И еще отзыв с родины: в газете «Бийский рабочий» фильм тоже разругали, в общем, за то же. И еще потом были выступления моих земляков (в центральной печати), где фильм тоже поминали недобрым словом. Сказать, что я все это принял спокойно, значит, зачем-то скрыть правду. Правда же тут в том, что все это, и письмо, и рецензии, неожиданно и грустно. В фильм я вложил много труда (это, впрочем, не главное, халтура тоже не без труда создается), главное — я вложил в него мою любовь к родине, к Алтаю, какая живет в сердце, — вот главное, и я думал, что это-то не останется без внимания.

Это и не осталось незамеченным. Фильм был принят доброжелательно зрителем, его поняли и полюбили, и он остался жить, напоминая о вечном, незыблемом чувстве Шукшина — любви к человеку. Да, времена меняются. Но традиционного для существования человека никогда и никакому времени не выкорчевать из сознания и жизни, оно со временем вновь, как сбитый ванька-встанька, займет свое место. И сегодня ясно, что Шукшин был прав, а не та «критика», которая несправедливо обвиняла его в незнании жизни. И это самое парадоксальное! Уж кто-кто, а Шукшин-то ее знал досконально.

Пользуюсь случаем, поскольку коснулись фильма «Печки-лавочки», чтоб напомнить читателю еще раз об Иване Рыжове, сыгравшем в этом шукшинском произведении. Замечательному актеру Шукшин отвел довольно большую роль — проводника вагона, в котором едет главный герой фильма с женой на юг отдыхать. К ним подсаживается вор, выдающий себя за ученого. Впрочем, воры в это время были уже действительно «учеными», отсидевшими не однажды в лагерях и амнистированными новым временем.

Когда Рыжов начал выяснять, кто же он такой, этот проводник, и кого ему изображать в фильме, Шукшин ответил, как всегда, с юмором:

— Играй генерала!

То есть изображай значительное лицо. Позже этот «генерал», когда обнаруживается кража, трусливо начинает валить все на других. Шукшин, подметив в жизни, что с трагедией рядом подчас присутствуют и комедийные моменты, в свое время ввел этот штрих в фильм «Живет такой парень». И в «Печках-лавочках» он продолжил эту традицию.