«Тринадцать разбойников...»

А погода между тем как сдурела: холодное лето, дождь, слякоть. Как-то сижу в своей комнатушке, в дверь постучали, входит Василий и сходу говорит:

— Чего не показываешься? Заработался? Ну не так уж, наверное, и погода действует... Вот-вот... Покажи, что наделал за это время. Мало, в общем-то.

Тут он мне прочитал вдруг такую лекцию о религии, о христианстве... К чему бы? Непонятно. Но говорил он долго и интересно, а потом предложил:

— Давай смотаемся завтра в Бийск. Погода все равно вдохновения не дает. Просто прогуляемся..

— Ну что ж, давай съездим...

— Вот и Наташу возьмем...

На следующий день вышли на Чуйский тракт к чайной, и нас подхватил горно-алтайский автобус. В Бийске вышли у маленького, уютного краеведческого музея, оказавшегося в нелепом положении с постройкой моста через Бию. Что делать, был он, этот наш город, не лишен своих недостатков и бед.

Зашли в местный универмаг. У прилавка Вася с сестрой долго о чем-то рассуждали. Как-то неожиданно вдруг у Василия под мышкой оказался сборник пластинок Шаляпина, а в руке проигрыватель. Так вот зачем ему понадобился город! Теперь он будет долго слушать «Тринадцать разбойников», которых использовал у себя в фильме «Странные люди». Здесь же, на обратном пути, когда мы въехали на мост через Бию, я потихоньку от Наташи спросил у Василия, где они переправлялись по льду с телом Саши Зиновьева. Он показал мне место чуть выше по течению напротив лодочной станции.

— А вон, за крутым яром — автомобильный техникум. Там я учился... Ага, сподобился...

Что было, то было. Да и куда было деваться в те годы, когда особо пристроиться было некуда. Война была. Я этого ничего тогда не знал, а он мне особо не рассказывал о своих скитаниях. Молчал. Уже позднее я узнал, что в 1947 году он ушел из Сросток, добрался до Новосибирска, а затем до Москвы, Калуги, Владимира... Затем флот...

Ночью, сквозь сон я услышал мелодию и пение Шаляпина о тринадцати разбойниках. Он работал ночами, окно его комнаты выходило на Бикет, звук ударялся о гору и отражался на село. Будоражил ли он жителей этой песней? Не знаю. Но я слышал Шаляпина очень отчетливо.

Утром я спросил его:

— Вася, это ты заводил пластинку Шаляпина?

А он очень радовался своей выдумке, наслаждался мощной мелодией и не раз, и не два заводил ее снова и снова:

— Да, это я заводил!

— Я так и понял. Больше ведь некому.

Еще бы, такая мелодия и такие слова: «Господу богу помолимся... много он кровушки пролил... православных христиан...» Конечно, это был тогда вызов властям, тема русского бунта, тема Разина. Можно только догадываться, он тогда писал роман о нем...