Факты и легенды

В 2014 году появились воспоминания флотского офицера Льва Вяткина [Вяткин], который утверждал, что в октябре 1951 года, будучи курсантом Ейского военно-морского авиационного училища и проходя практику на крейсере «Красный Кавказ», познакомился там с Шукшиным — тот показывал ему корабль, рассказывал его боевую историю (крейсер участвовал в Великой Отечественной войне). Они вместе драили палубу, а вечерами вели задушевные разговоры. В общем, сдружились настолько, что Василий показал Льву свой «заветный уголок», где он читал книги и писал письма домой, и признался, что хочет поступить «в институт кинематографии на сценарный факультет и что уже написал несколько сценариев из деревенской жизни».

Вяткин вспоминает, что у Шукшина имелись трения с замполитом по фамилии Любченко — тот не мог понять, что же пишет Василий, и в конце концов решил, что — анонимки и начал всячески его изводить, даже перенес отпуск на неопределенное время.

Проблемы со вторым отпуском у Шукшина и правда были, в письме матери от 20 июня 1952 года он пишет: «Отпуск? Как ни горько, мама, я не обещаюсь. Это невозможно. Ты советуешь попросить командира. Родная, ни от него, ни от меня это не зависит» [Шукшин 2009: 8, 207].

Вяткин вспоминает, что от этих переживаний у Василия разболелся желудок, и все кончилось язвой и комиссованием.

Чему тут верить, а чему нет? С одной стороны, мы же помним, что Шукшин и его товарищи служили на крейсере «Лукомский», ни о каком «Красном Кавказе» никто не упоминал. На корабль Шукшин попал только в самом конце службы, в ноябре 1952 года (да и не все его биографы с этим согласны: Алексей Варламов, например, считает, что попасть на корабль Шукшин так и не успел и яркий эпизод с эвакуацией на шлюпке в шторм он все же придумал). А Лев Вяткин говорит, что пришел на практику в октябре 1951-го. То есть и здесь не сходится.

С другой стороны, Вяткин пишет, что именно он посоветовал Шукшину роман «Мартин Иден», а именно в ноябре 1951 года Василий написал об этой книге сестре (см. выше).

Вяткин же утверждает, что составил для Шукшина список литературы (подобный тому, что когда-то был составлен Тиссаревской): Сервантес, Стендаль, Паустовский, Шолохов, Бернард Шоу, Лев Толстой, Достоевский. Замыкал длинный список «Золотой теленок» Ильфа и Петрова. «Василий внимательно прочел список и, дойдя до фамилии Толстого, фыркнул: "Ты уж дураков-то из нас не делай. Кое-что мы все же почитывали". Я поспешил сказать, что упомянул на всякий случай, боясь пропустить», — вспоминал он.

Но в своей статье Вяткин называет Шукшина старшиной второй статьи, а Шукшин был все же только старшим матросом. Вяткин пишет, что они вместе пошли в библиотеку, где их встретила «молодая красивая библиотекарша Евгения Матвеевна Шварц». Это еще одно слабое место в истории: Евгения Матвеевна Шварц начала работать в Морской библиотеке Севастополя только в 1958 году, но на самом деле в тот момент она училась в Москве, откуда ее осенью 1953 года распределили на Алтай (!), и пять лет она работала в Барнауле в Алтайской краевой библиотеке (ныне Алтайская краевая универсальная библиотека имени В.Я. Шишкова) [Горбачев].

Это странная история — сплошные несоответствия, как ни посмотри. Например, если бы Вяткин отнес свои воспоминания к осени 1952 года, то их встреча могла произойти на корабле, при подготовке флота к походу в Болгарию и Албанию. Но тогда на вопрос Вяткина: «Ты читал книгу "Мартин Иден"?» Шукшин ответил бы: «Конечно!» Да и в Морскую библиотеку он к тому времени был записан давно. Вяткин подчеркивает: «Мы оба не курили». Но Шукшин-то курил!

Мало о ком ходит столько легенд. И это само по себе говорит о масштабе личности Шукшина.