Хамство

Последнее время Шукшин интенсивно работал, словно боялся не успеть высказаться до конца, и потому спешил — так велика была сопротивляемость этого человека, когда дело касалось его убеждений и творчества. Учащаются его публикации в газетах «Литературная Россия», «Неделя», в журналах «Наш современник», «Аврора», «Звезда» и других. Многие фильмы с участием Шукшина демонстрировались уже после его смерти.

Василий Макарович работал на износ. Он всегда был как бы солдатом, вставшим на передовой искусства насмерть, форпостом его. И военная форма удивительно шла Шукшину!

И в первом фильме «Два Федора», в котором Василия Макаровича снял Марлен Хуциев, он играл военного, и в последнем, «Они сражались за Родину», Шукшин играл солдата-бронебойщика Петра Лопахина, бывшего когда-то в мирной жизни шахтером.

С первого появления в кадре Шукшина — Петра Лопахина мы про себя произносим спасительное в любых ситуациях: «Свой».

В одном из предсмертных рассказов Шукшина можно найти такие строки:

Боюсь чиновников, продавцов и вот таких, как этот горилла, псих с длинными руками, узколобый.

За четыре недели до смерти Василия Макаровича «Литературная газета» 4 сентября 1974 года перепечатала из журнала «Аврора» его очерк «Кляуза», в котором Шукшин резко пройдется по адресу вахтерши, которая сначала не пустила к Василию Макаровичу его детей, а потом двух вологодских писателей, требуя взятку, издеваясь над больным в вестибюле Московской клиники пропедевтики, что находится на Погодинской улице.

Как говорил Георгий Бурков, Шукшин пришел в литературу с пониманием значения «маленького человека». Рассказ «Кляуза» — об этом, крик души — в мелочи подмеченное новое негативное явление времени.

«Держись, Катюня!» — слова, обращенные к дочке, но больше, наверное, к самому себе, самоутверждение и сопротивление каким-то негативным обстоятельствам. Лежать в больнице, да еще при таком отношении, — удовольствие, признайтесь, не очень-то приятное. Хотелось сочувствия.

Открытка, на которой изображена корзина с букетом георгинов:

Катенька, родной мой человечек! С днем рождения тебя! Хотел бы сказать тебе много-много, но на бумаге — это слова, они у меня под сердцем — это часть, очень дорогая, моей жизни. Будь здоровенька! Я в больнице (в Кунцеве), но дело не так плохо. Мы же с тобой — полтора сибиряка, так что скоро нас не сшибешь. Держись, Катюня! Папа Шукшин.

По существу, Василий Макарович повторил судьбу героя из своего же рассказа «Ванька Тепляшин», к которому вахтер не пускал в больницу, где он лежал, мать. Его, этого вахтера, «надо было попросить как следует, а еще лучше и полтинник сунуть». Как тут не вспомнить, что во все времена писателей называли пророками.

Но герой Шукшина, Ванька Тепляшин, выражая волю автора, не может пойти на такое унижение перед хамом вахтером: «Надо человеком быть, а не полтинники сшибать».

Провидчески предугадав в этом рассказе и собственную судьбу, Шукшин повторил ее в более крутой форме. Столкнувшись с вахтершей, Василий Макарович в больничной одежде, без шапки, в тапочках по морозу сбегает из медицинского учреждения, но, увы, нет в нем гонора победы над хамством, скорее, унижение испытывает всем известный кинорежиссер и писатель перед грубым воплощением непробиваемости и откровенной издевки «простого» человечка, но без души, без сострадания к ближнему.

Ваньке-то шукшинскому «было даже весело» при мысли, что он скоро войдет в родной дом, а у Василия Макаровича возникло раздражение по поводу вставшей на его пути вахтерши: «Ее победить невозможно».

Через какое-то время журналист «Литературной газеты» из любопытства или каверзного настроения побывает в клинике, где лежал некогда Василий Макарович Шукшин. Он-то и подтвердит мысль Шукшина, что эта вахтерша занимает по-прежнему свое место и «никого это не пугает, не тревожит», более того, числится она «вполне добросовестным работником».

Но есть ценности повыше последнего определения отдела кадров медицинского учреждения, из которого сбегают больные с единственной целью — никогда туда не возвращаться.