История души

Никого не покидало ощущение достоверности от каждого из произведений Василия Макаровича. Героев своих Шукшин не придумывал, лишь прибавлял к их миру свой, свое художественное видение и человеческое соучастие.

Во время съемок фильма «Калина красная» рядом с Шукшиным был единомышленник оператор Анатолий Заболоцкий, и полное взаимопонимание он нашел у актрисы и жены Лидии Федосеевой. Этот «триумвират» представлял в последнее время спаянный вдохновенной работой монолит.

Но были и оппоненты. Среди них остановили внимание Шукшина К. Ваншенкин и В. Баранов.

К. Ваншенкин, разбирая просчеты фильма, подчеркивал «сентиментальность многих эпизодов», «банальность персонажей», «умозрительность концепций».

В. Баранов выражал недовольство по поводу «театральных эффектов», «мелодраматизма мотивировок», подчеркивая, что «сентиментально-умилительные интонации Егора Прокудина плохо вяжутся с подлинно крестьянским мироощущением человека — труженика на земле».

Ответ Шукшина не заставил долго себя ждать, появившись в журнале «Вопросы литературы» № 7, 1974 года. Называлась статья «Возражение по существу». Мне кажется, в этом творческом споре выиграл Шукшин:

Меня, конечно, встревожила оценка К. Ваншенкина, но не убила. Я остановился, подумал — не нашел, что здесь следует приходить в отчаянье. Допустим, упрек в сентиментальности и мелодраматизме. Я не имею права сказать, что Ваншенкин здесь ошибается, но я могу думать, что особенности нашего с ним жизненного опыта таковы, что позволяют нам шагать весьма и весьма параллельно, нигде не соприкасаясь, не догадываясь ни о чем сокровенном у другого. Тут ничего плохого нет, можно жить вполне мирно, и я сейчас очень осторожно выбираю слова, чтобы не показалось, что я обиделся или что хочу обидеть за «несправедливое» истолкование моей работы. Но все же мысленно я адресовался к другим людям.

Теперь истерика после сцены с матерью — мелодрама? Тут не знаю, что и говорить. Разве мелодрама? А как же, неужели не кричат и не плачут даже сильные, когда только криком и можно что-нибудь сделать, иначе сердце лопнет.

Маленькие справедливые нормы В. Баранова тут ни при чем. Вся драма жизни Прокудина в том и состоит, что он не хочет маленьких норм. Он, наголодавшись, настрадавшись в детстве, думал, что деньги — это и есть праздник души, но он же и понял, что это не так. А как — он не знает и так и не узнает. Но он требовал в жизни много — праздника, мира, покоя, за это кладут целые жизни. И это еще не все, но очень дорого, потому что обнаружить согласие свое с миром — это редкость, это или нормальная глупость, или большая мудрость. Мудрости Егору недостало, а глупым он не хотел быть. И думаю, что когда он увидел мать, то в эту-то минуту понял: не найти ему в жизни этого праздника — покоя, никак теперь не замолить свой грех перед матерью — вечно будет убивать совесть. Скажу еще более странное: полагаю, что он своей смерти искал сам.

От Пашки («Классный водитель»), непутевого парня, до исповедально-трагической повести о судьбе Егора Прокудина, который кается и возвращается к человеческой жизни, прослеживается частично и путь самого Шукшина.

Мой дорогой читатель, предполагаю твой вопрос: что за аналогии вы проводите между художником и преступником? Не спешите с выводами. Ответ есть. И, надеюсь, убедительный. Ведь там, где существует духовное пространство, происходят порой невероятные события. Они скрыты от глаз мирских. Они запредельны, а значит, и не всем доступны.

Незадолго до смерти, участвуя в дискуссии вокруг «Калины красной», Шукшин так развивал свои мысли:

Меня больше интересует «история души», и ради ее выявления я сознательно и много опускаю из внешней жизни того человека, чья душа меня волнует.

Здесь невольная перекличка с формулировкой титана русской литературы Льва Толстого:

Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям.

И вновь Шукшин:

Нет, литература — это все же жизнь души человеческой, никак не идеи, не соображения даже самого высокого нравственного порядка.

Область политики, в свое время сломавшая не одну судьбу своими идеями об устройстве рая на земле, ушла за пределы шукшинского внимания как явление временное. Он выбрал другое, из области вечного — культуру, ибо в переводе с санскрита это слово означает «нести свет»!

Василий Шукшин подводит нас к главному, что он берется в дальнейшем исследовать:

Три вещи надо знать о человеке: как он родился, как женился, как умер.

Предельно просто, как все гениальное.