Заключение

Вхождение В.М. Шукшина в мир отечественной литературы и кино (начало 1960-х гг.) совпало с периодом значительных изменений в политической и идеологической сферах советского общества. В СССР в период хрущевской «оттепели» «начинается практическое и спонтанное отрицание эстетических идеалов предшествующей эпохи. Происходит освобождение индивида от многих обязательств и обязанностей, актуальных для эпохи сталинизма, высвобождение в мирной действительности ранее подавленных и неактуальных желаний и потребностей, оказывающихся стойкой частью человеческой психологии вне зависимости от социальной принадлежности индивида» [Сальникова, 2010, с. 47]. Тем не менее, идеологическая цензура продолжала существовать, и далеко не каждые «ранее подавленные и неактуальные желания и потребности» и далеко не всегда находили проявления в художественной прозе, кино- и театральных постановках. Как следствие, жанры несобственно-художественного творчества — письмо, автобиография, дневник, записные книжки писателя, рабочие записи, зачастую публицистика — становятся важным носителем личностных переживаний, авторефлексии на актуальные события современности, а в случае с писателем, возможно, и источником художественных образов, мотивов и сюжетных линий литературно-художественных произведений. Именно произведения несобственно-художественного творчества в настоящий момент являются ценным источником для реконструкции повседневности и менталитета советского человека послевоенной эпохи (см., например, [Зубкова, 1999, с. 30—45], [Юрчак, 2007, с. 96] и др.). Неслучайно дневники, воспоминания и письма стали одним из продуктивных жанров в творчестве и общественной деятельности диссидентов, — движения, как раз возникшего в 1950-х — начале 1960-х гг. [Романкина, 2007, с. 5—11].

На наш взгляд, подобной роли текстов «первичных», несобственно-художественных жанров способствовало и то обстоятельство, что все они по-прежнему активно использовались в своей первичной функции. Например, частное письмо вплоть до начала 1990-х гг. оставалось важнейшим средством коммуникации и передачи актуальной информации, недоступной по официальным каналам. В письмах В.М. Шукшина мы находим сообщения о будущих кинопремьерах, неизвестных рядовому советскому зрителю (в письме к И.П. Попову, датированном январем 1959 г.: «Новости кино: скоро выйдет фильм Алова и Наумова «Ветер». Сценарий их. <...> И. Пырьев — ставит «Белые ночи» по Достоевскому. Ромм — пишет с Храбровицким сценарий (для себя) об ученых-атомщиках. Написал для Калатозова I серию «Анна Каренина»» [Шукшин, 2014, т. 8. с. 240] и др.), об эпидемии гриппа (в письме к В.А. Софроновой, февраль 1966 г.: «Кстати, поберегитесь — вирусный грипп. Говорят, пока в Ленинграде, но это ведь недалеко» [Шукшин, 2014, т. 8, с. 256]) и пр.

Другим важным фактом, свидетельствующим в пользу изучения несобственно-художественного творчества В.М. Шукшина, является значительный объем текстов, относящихся к «первичным» жанрам: по меньшей мере, 435 ед., что намного превышает число литературно-художественных произведений алтайского писателя. При этом письма, автографы и автобиографии являются самыми ранними по времени текстами Шукшина, а публицистические статьи — первыми опубликованными работами. Исследование несобственно-художественных текстов Шукшина открывает новые возможности в изучении не только биографии писателя, но и эволюции его идейно-эстетической позиции, языка, поэтики, т. е. — идиостиля. В настоящий момент поиск, сбор и описание текстов несобственно-художественного творчества В.М. Шукшина — одна из главных задач исследования.

Изучение несобственно-художественного творчества В.М. Шукшина необходимо начинать с текстологического анализа произведений. Заметим, что текстологический анализ несобственно-художественных текстов В.М. Шукшина до появления в печати наших работ ([Марьин, 20 1 0₂], [Марьин, 2011₂], [Марьин, 2012₁] и др.) ранее никогда не проводился, в отличие от произведений художественной прозы (см. [Горн, 1984], [Чеснокова, 2009], [Чеснокова, 2010], [Левашова, 2011] и др.). Рукописная форма, отсутствие жесткой стандартизации, годы хранения в личных и государственных архивах, приведшие в ряде случаев к утрате части текста, отсутствие датировки, цензурные купюры в случае публикации затрудняют чтение, описание и адекватную интерпретацию подобных текстов. Продемонстрированные в настоящей работе факты, думается, не только наглядно представляют основные проблемы текстологии шукшинского несобственно-художественного творчества, но и предлагают действенные приемы их решения.

Филологический анализ текстов писем, автобиографий, автографов, рабочих записей и публицистических произведений В.М. Шукшина показал, что данные произведения отличаются целым рядом оригинальных языковых и структурных особенностей, которые позволяют нам сделать вывод о существовании в словесном творчестве В.М. Шукшина соответствующих самостоятельных жанров, кроме жанра рабочих записей — окказионального, «рабочего», сохраняемого нами в традиционной номинации в целях оперативного изучения определенного типа текстов и до открытия полного доступа ко всему корпусу рабочих записей. Эти жанры относятся к категории несобственно-художественного творчества алтайского писателя, вследствие отсутствия в основе их авторского замысла фикционализации, вымышленности. И хотя, как мы в этом убедились, Шукшин сознательно прибегал к искажению некоторых фактов своей биографии, был склонен к игре с биографией, вряд ли это является достаточным основанием для констатации наличия у документальных шукшинских автобиографий игровой функции [Шеффер, 2010, с. 103]. Нет сомнения, что и сам Шукшин не представлял ни письмо, ни автобиографию, ни автограф, ни рабочие записи в качестве самостоятельных сфер своей литературной деятельности.

Между тем, анализ мотивов, символов, идей и тем, присутствующих в текстах жанров несобственно-художественного творчества в зачаточном или латентном состоянии, показывает, что в художественной прозе алтайского писателя они получали полное развитие. Охотно Шукшин прибегал в своих рассказах и романах к использованию структурных элементов письма, автобиографии и дарственной надписи. Многочисленные примеры этого явления, приведенные в работе, доказывают, что трансжанровость — одна из характерных черт идиостиля В.М. Шукшина. Функции трансжанровости весьма различны: это и внесение полифонии в текст произведения, и стремление к документальности, соотносимой у Шукшина с правдивостью, и актуализация интертекстуальных связей.

Сравнительно небольшое число текстов шукшинских автобиографий и автографов, а также характерный для последних ограниченный объем, возможно, не позволили нам в полной мере продемонстрировать все особенности языка и стиля произведений этих жанров (языковые особенности эпистолярных произведений представлены более рельефно). Однако главные, наиболее яркие черты, на наш взгляд, стали очевидны. Для языка писем, автобиографий и автографов В.М. Шукшина, с одной стороны, характерно наличие явлений, общих для языка публицистики и художественной прозы (например, использование диалектизмов, фразеологизмов, деминутивов, эллипсиса, несобственно-прямой речи, при преобладании повтора, градации и антитезы), что свидетельствует о единстве стиля словесного творчества Шукшина-писателя. С другой стороны, язык писем, автографов и автобиографий обладает набором специфических, присущих только данным жанрам несобственно-художественного творчества алтайского писателя, особенностей (для автобиографий и автографов — слабое использование просторечных лексем, инверсия, отсутствие нарушений нормативного употребления грамматических форм числа и падежа; для автобиографий — активное употребление глаголов в страдательном залоге; для писем — нормативных форм древнерусского звательного падежа и т. д.). При этом в автобиографиях Шукшина нами зафиксированы языковые явления, не характерные для официально-делового стиля (обилие простых, в том числе и односоставных, предложений, незначительное число отглагольных существительных и др.). Последние замечания позволяют утверждать, что В.М. Шукшиным выработаны уникальные стилевые (а по отношению к автографам — и композиционные) признаки для несобственно-художественных жанров словесного творчества.

Следует указать и на факты использования жанровых элементов письма, автобиографии и автографа в художественной прозе Шукшина, что является еще одним аргументом в пользу тезиса о необходимости детального изучения несобственно-художественных жанров в творческом наследии алтайского писателя.

Как показало наше исследование, для адекватной интерпретации содержания писем, автографов и даже автобиографий Шукшина требуется обращение к реальной биографии писателя, необходимо знакомство с частными фактами его жизни и творческой деятельности, что в целом ряде случаев весьма затруднительно. Зачастую исследователь шукшинской биографии вынужден довольствоваться лишь мифами и легендами о жизни алтайского писателя, и без критического отношения к подобным мифам каждая новая реконструкция биографии В.М. Шукшина рискует оказаться всего лишь очередной легендой, создающей искаженный образ великого русского писателя, актера и кинорежиссера.

Настоящая работа — первое комплексное исследование всего доступного на сегодня корпуса текстов несобственно-художественного творчества В.М. Шукшина. В диссертации решены значимые для шукшиноведения задачи по описанию, интерпретации и определению места несобственно-художественного творчества в наследии писателя, что должно стать новым стимулом для филологов-шукшиноведов при дальнейшем изучении жанров, поэтики, стиля, мотивов и символов словесного творчества русского писателя и кинорежиссера.