Иногда он сам приносил водку

В Сростках Шукшин практически безвыездно пробыл полтора года — до июля 1954-го, то есть до отъезда на учебу в Москву (до этого так долго на родине он жил лишь в детстве), и за это время успел сделать фантастически много. Во-первых, он подправил здоровье, для чего ему пришлось снова лечь в больницу, а потом пройти курс домашнего лечения под строгим присмотром матери; во-вторых, получил аттестат о среднем образовании, в-третьих, нашел трудную, но престижную работу (или скорее она его нашла), в-четвертых, вступил в комсомол, а через год стал кандидатом в члены КПСС. Без всего этого никакого ВГИКа ему было бы не видать.

Получение аттестата зрелости Шукшин впоследствии называл своим личным достижением. «Во все времена много читал. Решил, что смогу, пожалуй, сдать экстерном экзамен на аттестат зрелости. Сдал... Считаю это своим маленьким подвигом — аттестат. Такого напряжения сил я больше никогда не испытывал», — писал он в самой неформальной из автобиографий.

Мысль о необходимости завершить среднее образование и получить аттестат появилась у него давно. Еще во время службы на флоте он мог поступить в вечернюю школу работающей молодежи № 1 в Севастополе, но не захотел терять три года, решил подготовиться сам и сдать экзамены экстерном. В письмах сестре просил прислать учебники по русскому и английскому языкам, а также программы 8—10 классов. Матери летом 1952 года он писал, что будет сдавать экзамены «весной или осенью нынче».

Однако сдавать их пришлось в Сростках холодным летом 1953 года. И здесь дело вдруг завертелось с невероятной быстротой. Всю весну — ту самую, когда умер Сталин, — он готовился к экзаменам. 15 мая вышел приказ о разрешении сдачи экзаменов, в июне Шукшин сдал все, кроме иностранного языка, который ему «простили», чтобы не портить парню жизнь. Результаты были средние, хотя для человека, не учившегося долгое время, не такие уж и плохие: русский язык — три, литература — четыре, алгебра — четыре, геометрия — три, тригонометрия — три, естествознание — четыре, история СССР — пять, всеобщая история — четыре, Конституция СССР — пять, география — пять, физика — три, астрономия — четыре, химия — четыре, иностранный язык — три.

А дальше началось самое интересное и опять по-шукшински не до конца понятное.

В сентябре 1953 года, то есть сразу после получения аттестата, Шукшин, по свидетельству его друга Александра Павловича Борзенкова (Шуи), находился в Горно-Алтайске, где сдавал вступительные экзамены в Педагогический институт, но некоторое время спустя возвратился в Сростки и устроился работать на должность и. о. директора в ту самую школу, где только что экстерном сдавал выпускные экзамены. Точнее, не совсем в ту: в Сростках помимо десятилетки была еще вечерняя семилетняя школа для взрослых (школа колхозной молодежи), ее-то и возглавил Василий Макарович. Поворот неожиданный и странный, который можно по-разному истолковать.

В.Ф. Гришаев приводит в своей книге устные воспоминания бывшего секретаря райкома партии Федора Ивановича Доровских (того самого, кто в свое время помог Шукшину получить паспорт), рассказавшего о том, «что они у себя в райкоме решили помочь больному морячку, сыну остро нуждающейся вдовы погибшего на фронте солдата. Предложили ему комсомольскую работу — отказался. Тогда назначили его учителем русского языка и литературы в вечернюю школу сельской молодежи».

Все это, конечно, так — пособили с работой, проявили партийную заботу, помогли вдове фронтовика. Однако складывается впечатление, что местные партийные власти — а Сростки в те годы были райцентром, и, следовательно, там располагались райкомы и партии и комсомола — не просто помогали списанному на берег моряку, но буквально ухватились за него.

Тринадцатого апреля 1953 года Шукшин был принят в комсомол, без которого как-то обходился предыдущие десять лет, и остается без ответа вопрос: почему его не приняли на флоте, если он отлично служил в секретной части, и без проволочек зачислили в передовой отряд молодежи у него на родине?

Дальше — больше. Экзамены ему не только разрешили, но и помогали сдавать. По воспоминаниям некоторых учителей-экзаменаторов, отдельные оценки были откровенно натянуты¹. А затем — вчерашнему выпускнику-экстерну предлагают работать учителем и директором вечерней школы, и районные власти можно понять: Шукшин производил впечатление серьезного, солидного человека, да и ему это было на руку — где-то надо работать. «Что думаю делать? Ничего определенного сказать не могу. Из дома наверное уеду в следующем году... чтобы учиться», — писал он сестре весной 1953 года. А о том, насколько остро стоял вопрос с вечерним образованием для взрослых в начале 50-х годов на селе, как требовали этого верховные власти, можно прочесть в замечательной статье сотрудницы музея Шукшина в Сростках Натальи Чифуровой, посвященной Шукшину-учителю. Косвенно эта договоренность подтверждается и свидетельством жителя Сросток Геннадия Александровича Кащеева, которому Шукшин в ответ на вопрос «где работаешь?» ответил: «Скажу — засмеешься. В школе учителем и директором. Подвернулся — попросили поработать».

Именно так: подвернулся — вот и попросили. А почему «засмеешься», тоже понятно: взять на должность учителя и директора школы человека, который только-только получил аттестат о среднем образовании с половиной троек, — на это ведь тоже надо было решиться. Но что делать, если не было других кадров, да и сколько воды утекло и как переменился за эти годы Василий Шукшин, дурь юности прошла, а если вспомнить его назидательные черноморские эпистолы сестре и матери, рассуждения о необходимости получения образования, то лучшей кандидатуры, пожалуй, было и не найти.

Как написала автору этой книги директор музея в Сростках Лидия Александровна Чуднова, «к сожалению, до сих пор не опубликованы воспоминания директора школы Николая Николаевича Жабина (фронтовика-разведчика, опытного руководителя, проработавшего в школе с 1953 по 1983 г.), который нам рассказывал, что был действительно заинтересован в приеме на работу Шукшина, так как исполнял обязанность директора вечерней школы сам, в нагрузку к основной работе по совместительству как бы. Т. е. по нашим данным Шукшин был принят учителем с исполнением обязанностей директора по рекомендации районо. Но как в приказе было написано — неизвестно, так как в фондах его нет».

В ноябре 1953 года Василий Шукшин был единогласно избран секретарем учительской комсомольской организации при Сростинской средней школе, а впоследствии избирался делегатом районной комсомольской конференции² и в рамках агитационно-массовой работы выступал с лекциями, ездил в колхозные бригады и рассказывал о международном положении, перед киносеансами в клубе агитировал поступать в школу сельскую молодежь; известны также две его статьи «Учиться никогда не поздно» и «Больше внимания учащимся вечерних школ», опубликованные в сростинской районной газете «Боевой клич» и ставшие первыми печатными работами Василия Макаровича Шукшина.

«Высокая образованность и сознательность трудящихся масс также обязательны для полного торжества коммунизма в СССР, как необходим известный уровень экономического развития страны. Два эти понятия органически связаны между собой: одно обуславливает другое и немыслимо без этого другого... Учиться никогда не поздно — мысль не новая, но столь верная, что ее необходимо высказать еще раз. Необходимо помнить, что обучение грамоте не есть личное дело каждого в отдельности гражданина СССР. Повышение своего общеобразовательного уровня — это то, что мы называем гражданским долгом перед Родиной, это как раз то, что мы должны сделать во имя дальнейшего процветания страны социализма».

В июне 1954 года автор этих бесспорных и, несмотря на некоторую книжность, глубоко продуманных, можно сказать, выстраданных строк был принят в кандидаты в члены КПСС. Всякий, кто помнит хоть сколько-нибудь советские времена, знает, что так быстро эти дела не делались, даже если у человека за спиной рабочий класс и служба на флоте. А тут, в случае Шукшина, всего год стажа в ВЛКСМ и к тому же арестованный по линии ОГПУ отец. И хотя Сталина уже год как нет в живых, про XX съезд партии пока и помыслить никто не мог, так что Макару Леонтьевичу и почти сотне других участников «сростинского дела» еще далеко было до реабилитации. В первой дошедшей до нас автобиографии 1953 года Шукшин не пишет ни слова о причинах гибели Макара Леонтьевича и неверно указывает год, когда он лишился отца (называет 1932-й), но в Сростках его семейная история ни для кого не была секретом. И все-таки все необходимые рекомендации и документы для вступления в партию были оформлены, положительное решение, несмотря ни на что, принято. Став учителем и директором вечерней школы, двадцатичетырехлетний кандидат в члены правящей партии фактически вошел в местную элиту — в номенклатуру — получил должность, которая давала и свои права, и накладывала нелегкие обязанности.

Вступал ли Шукшин в КПСС искренне? Никаких оснований сомневаться в этом нет. Для Шукшина середины 1950-х годов кумирами являются Ленин, труды которого он читает в библиотеке, Сталин, которому подражает внешне, и Горький, чью судьбу он в определенном смысле пытался повторить, когда ушел «в люди». Все сомнения, все борения, мятежи, разочарования (а в Горьком, когда узнал о нем больше, о его отношении к крестьянству, особенно) произойдут позднее. Пока же он — советский человек, полностью разделяющий ценности социализма и идеалы коммунизма. Во всяком случае, ничего такого, что указывало бы на обратное, не известно.

Что же касается того, каким он был учителем, то здесь, как правило, ссылаются на слова самого Василия Макаровича, написанные им много лет спустя в статье «Монолог на лестнице»: «Одно время я был учителем сельской школы для взрослых. Учитель я был, честно говоря, неважнецкий (без специального образования, без опыта), но не могу и теперь забыть, как хорошо, благодарно смотрели на меня наработавшиеся за день парни и девушки, когда мне удавалось рассказать им что-нибудь важное, интересное и интересно (я преподавал русский язык и литературу). Я любил их в такие минуты. И в глубине души не без гордости и счастья верил: вот теперь, в эти минуты, я делаю настоящее, хорошее дело. Жалко, мало у нас в жизни таких минут. Из них составляется счастье».

К этим несколько сентиментальным, ностальгически нежным строкам, так характерным для шукшинских лирических воспоминаний о Сростках его молодости, можно добавить свидетельства односельчан, учеников и не-учеников, о которых пишет алтайская исследовательница Наталья Чифурова.

Мария Ивановна Раковская: «Школа в Сростках вечерняя была, молодежь училась, Шукшин преподавал в этой школе, ходил в шубе с черным портфелем. А я в школу не ходила, учеба в голову не шла».

Мария Тихоновна Марченко: «Кому интересно, на танцы ходили, а я в школу вечернюю, любила читать». А вот о Шукшине: «Хоть и были мы с ним одногодки, учились в одной школе, в параллельных классах, на уроках в вечерней школе был строгим, задавал домашние задания, спрашивал, но и рассказывал очень интересно. Классы были небольшими: Блинов Иван, Стебунова Мария, Беляков Александр».

Александр Константинович Беляков: «В классе он учитель, на перемене — товарищ».

Но есть одно воспоминание, которое автор статьи в «Алтайской правде» использовать то ли не решилась, то ли в редакции зарубили. Оно размещено на сайте музея в Сростках и принадлежит Роберту Леопольдовичу Ваземиллеру, ссыльному из поволжских немцев — их в селе было немало: «После четвертого класса меня перевели в вечернюю школу. Там как раз директором и учителем был Василий Шукшин. Он был спокойный, тихий. Никогда не ругался. Красивый он был, моряк. С ним я начал выпивать. У нас-то денег не было, а он давал деньги, и мы заранее покупали водку. После занятий в длинном школьном коридоре мы и выпивали. Иногда он сам приносил водку. Бывало даже, что и на переменах вместе с Василием прикладывались к водке. Было такое. Из учителей об этом никто не знал. Хороший он был мужик».

Примечания

1. Вот выдержка из книги В.Ф. Гришаева — его телефонный разговор с учительницей, принимавшей у Шукшина экзамен:

«— Это вы поставили ему тройку по русскому языку?

В трубке — тихий смех.

— Что делать? Я еще старалась особо не придираться. Хотелось помочь парню выйти на большую дорогу...»

Это, конечно, не отменяет того факта, что большинство экзаменов Шукшин сдал без всяких поблажек.

2. В некоторых жизнеописаниях В.М. Шукшина упоминается тот факт, что он якобы был избран вторым секретарем райкома комсомола (писал об этом и Василий Белов), но это не соответствует действительности. Ср. в сборнике мемуаров «Он похож на свою родину»: «Как вспоминает Иван Маркович Швед, работавший в ту пору секретарем крайкома ВЛКСМ, "...я пытался его <Шукшина> убедить, говорил о том, что у него для секретаря райкома есть данные, но он стоял на своем: "Я работать не буду". Выдвижение не состоялось"».