На правах рекламы:

Протезирование зубов в Хабаровске . Имплантация зубов в Хабаровске. Имплантация - это современное решение для восстановления утраченных зубов. Наши специалисты обладают опытом и знанием, чтобы вернуть вам вашу уверенность в улыбке.

Главная / Публикации / А.Н. Варламов. «Шукшин»

Мужской мастер

Пожалуй, что да. Эта ставшая легендой женщина, в честь которой даже собираются воздвигнуть на Алтае памятник Матери, обладала помимо своих огромных душевных талантов, самоотверженности, трудолюбия, стойкости, решительности, помимо своего ведовства, дара пророческих сновидений еще и поразительным умением жить и договариваться с людьми. К этому надо прибавить и благоприятное стечение обстоятельств, связанное в том числе с домом, где она в середине 1930-х годов поселилась. Вспомним: вторую половину избы в годы войны занимал, по свидетельству Натальи Макаровны, секретарь райкома Володин. И после него там тоже жили люди, облеченные властью. Мария Сергеевна умела с ними ладить, умела понравиться, в их глазах она была вдова не расстрелянного за антисоветскую деятельность колхозника, но — солдата, погибшего на войне. Это была воистину героическая женщина, чья жизнь начиная с 1933 года, с ареста первого мужа — есть история о том, как поверженный русский человек поднимается с самого дна, тащит за собой своих детей и побеждает. И потому даже история с угарным газом, которым хотела отравиться вместе с детьми Мария Сергеевна, кажется при ее жизнелюбии и силе одновременно невозможной и весьма правдоподобной. Именно тогда, заглянув в зев смерти, она отшатнулась от нее и с того момента делала все, чтобы не просто выжить, а уйти от этой пропасти как можно дальше, спасая себя и детей, и одним из самых действенных средств ее личной материнской стратегии (без всяких кавычек стратегии) была опора на сильных мира сего, которым она умела внушить доверие.

Вот что вспоминала работница райкома партии Дарья Ильинична Фалеева: «В Сростки <я> приехала в 1945 году. Работала в аппарате Сростинского райкома партии, в отделе пропаганды и агитации. Сначала мне здесь как-то одиноко показалось. Но встретила женщину, которая работала в парикмахерской, милую, румянощекую, откровенную, доброжелательную, с которой мы сразу нашли душевный разговор. Это была Мария Сергеевна. У нее была такая привычка — во время разговора она обращалась к собеседнице мягко: "милая" — как будто теплом обдавала. С той поры я часто забегала в парикмахерскую поговорить с Марией Сергеевной».

Парикмахерская в этой истории чрезвычайно важна. Она была открыта после того, как Сростки в 1944 году стали райцентром. Мария Сергеевна устроилась туда на работу сначала техничкой, попросту говоря — уборщицей, а затем выучилась на мужского мастера (вообще тяга этой женщины к обучению поразительна, и это тоже перенял вместе с другими талантами у матери Шукшин). Описание парикмахерской и Марии Сергеевны за работой можно найти в воспоминаниях жительницы Сросток Евдокии Андреевны Калугиной: «Парикмахерская была маленькая избушечка, бревенчатая. Бревна были несильно большие. На правой стороне стоял маленький камелек, около камелька стоял умывальник, неподалеку стояла табуретка, на табуретке ведро, закрытое фанеркой, на ведре стояла эмалированная кружечка. <...> Было два мастера: Мария Сергеевна Шукшина и Иван Григорьевич Тюрин. <...> Мария Сергеевна мне показалась очень симпатичной, хорошей женщиной, хотя она была и не в молодых годах, но на лицо она была очень красивая. Волосы у нее были седоватые, но на щеках был румянец, а когда она клиента обслуживала... у нее появлялся пот на лбу... Когда было много клиентов, то садились там в кресло, но больше выбирали и садились мужчины к Марии Сергеевне. Я... спросила, она сказала: "Потому что у меня инструмент, Дуся, очень хороший. Я уж знаю своих клиентов, кому какую прическу, и знаю, у кого какие бороды". <...> Быстро она справлялась со своей работой, и пострижет, и побреет, и освежит человека. И все благодарили ее, вставали и говорили: "Мария Сергеевна, спасибо большое, я на десять лет помолодел". Она улыбалась, улыбалась всегда, прищурив глаза, была всегда довольная, несмотря на то, что было очень много народу. Когда была уборка <урожая>, после уборки съезжались, потому что у нас в эти годы было районное село. Съезжались со всех сел и директора, и председатели колхозов и совхозов. Были собрания. Все приходили в парикмахерскую освежиться и постричься».

По воспоминаниям жителей Сросток, мужчины стремились попасть именно к Марии Сергеевне. И можно не сомневаться: профессионально постригая и брея хорошим инструментом, освежая добротным одеколоном, Мария Сергеевна умела занять своих высокопоставленных клиентов беседой, соблюдать необходимую дистанцию, быть обаятельной и вообще производить самое приятное впечатление. К ней, судя по рассказу Дарьи Фалеевой, тянулись, ей могли о чем-то рассказать, может быть, даже спросить совета, дивясь ее крестьянской мудрости и женской рассудительности. Но и для нее вовремя обратиться с просьбой было делом привычным (собственно, и шукшинские походы к высокому начальству в конце шестидесятых — начале семидесятых — с целью пробить свои фильмы, что вызывало неимоверное раздражение у его коллег, — тоже идут от уроков матери и практики ее жизни). И хотя все нюансы этой истории мы вряд ли когда-либо узнаем, очевидно, что мудрая женщина использовала все свои таланты, чтобы помочь сыну вырваться из тяжкой крестьянской доли и в перспективе самому стать человеком начальствующим, о чем она, несомненно, мечтала. И не только потому, что всякая мать думает о доброй судьбе для своих детей, но и потому еще, что чуяла в своем Василии что-то необычное. В свою очередь и сам Шукшин был стопроцентно прав, когда, уже став московским студентом, писал ей:

«Недавно у нас на курсе был опрос: кто у кого родители, т. е. профессия, образование родителей студентов. У всех почти писатели, артисты, ответственные работники и т. п. Доходит очередь до меня. Спрашивают: кто из родителей есть?

Отвечаю:

— Мама.

— Образование у ней какое?

— Два класса, — отвечаю. — Но понимает она у меня не меньше министра».

А в более поздних письмах будет называть свою матушку «министром образования».

Воистину так! Недаром жительница Сросток Александра Васильевна Типикина вспоминала: «Мать у него вроде тоже деревенская, а от наших баб отличалась. Работая парикмахером, одевалась скромно, но красиво. Важная такая. Вот от матери, наверное, всё и шло».

«Сибулонка» сумела не просто подняться, но стала деревенской элитой. Потом то же проделает в масштабах страны ее сын.

«Маминым желанием было, чтобы дети учились в институтах, — вспоминала сестра Наталья. — Она говорила:

— Я чурбан, так вы хоть учитесь.

Но "чурбаном" она, конечно, не была. Она была советчицей, не обделенной юмором, умела заглядывать в будущее. Находила выходы из сложнейших жизненных ситуаций, приговаривая: "Господь помог". Сожалела, что она неграмотная. Говорила:

— Была бы я мужиком, я бы всю жизнь училась и строилась».

И это, несомненно, было то очень важное качество, которое она в сыне воспитала, а он, называя себя, по воспоминаниям Георгия Буркова, «маменькиным сынком», имел в виду и это измерение.

Это она, Мария Сергеевна Куксина, с ее собственным не очень-то реализованным талантом выстроить жизнь, со своим не вполне удавшимся из-за невыносимых обстоятельств личным жизнетворчеством, она вытащила сына из той ямы, куда столкнула его в младенчестве судьба, и стала готовить своего первенца к прыжку, к полету, при том что никакой стартовой площадки у него не было, а шансы на успех — нулевые. Но здесь уже помогало, шумело ветвями все родовое древо Поповых-Шукшиных. Он был самым драгоценным плодом на этом древе.

...Итак, весной 1947 года Шукшин жил в Сростках в ожидании паспорта, но о своих планах никому не рассказывал. Шифровался — вот откуда пошла ставшая в дальнейшем излюбленной линия его поведения. Это косвенно подтверждают воспоминания его односельчанина и хорошего друга Василия Яковлевича Рябчикова: «Когда его исключили, жил дома. Какие-то месяцы мы провели с ним вместе. И вдруг он — для нас, всех ребят, это было совершенно неожиданно — уехал из дома».

Именно так: рванул за флажки, не сказав никому ни слова.

Что же касается того, почему все-таки он стал опасным Шукшиным, а не безопасным Поповым, то неясность здесь по-прежнему остается. Неизвестно, стоял ли действительно перед ним выбор фамилии, как не без гордости за свой род вспоминал дядя Шукшина Андрей Леонтьевич («Как фамилия моего отца?.. Буду оформлять паспорт на Шукшина»), впрочем, при этой сцене не присутствовавший, или же — что представляется более вероятным — никакого выбора вообще не было. Паспорт был выдан в соответствии со свидетельством о рождении, которое Мария Сергеевна сыну не меняла, и фамилия Попов была записана в школьном журнале лишь с ее слов, а по документам Василий Макарович (Макарович! — ведь Павел Николаевич Куксин детей Марии Сергеевны не усыновлял) всегда оставался Шукшиным, и никакого другого документа при всем желании матери ему просто не могли выдать, о чем через несколько лет напишет Василий Макарович в письме домой: «Потребуется очевидно много хлопот, т. к. фамилии разные. Для этого нужно взять из сельсовета или из Загса справку о том, что обучающийся в Бийском автотехникуме Попов В.М. в настоящее время носит фамилию Шукшин...»

Всех подробностей, связанных с переменой фамилии, мы уже не узнаем, да и не так это, наверное, важно. Важно другое: вольно или невольно принимая фамилию Шукшин, вступая в шукшинское наследство, какими бы соображениями Василий Макарович ни руководствовался и как бы ни злобствовали впоследствии его недоброжелатели по поводу избытка шипящих в его родовой фамилии, он действительно, без всяких красивостей, которых и сам терпеть не мог, брал на себя, по выражению Василия Белова, тяжесть креста.

Шукшин стал Шукшиным. Отныне и до самого конца1.

Примечания

1. И вот что важно — ударение. В Сибири эта фамилия произносится с ударением на первый слог: Шу́кшин. Но сдвиг передает ощущение удара — Шукши́н.

 
 
Яндекс.Метрика Главная Ресурсы Обратная связь
© 2008—2024 Василий Шукшин.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.