М.Н. Гоголев. «Шукшин и Абрамов: типология творческих индивидуальностей»

Свой сборник рассказов «Бабилей», в котором отчетливо прослеживаются шукшинские традиции, Федор Абрамов написал в 1976—1980 годах, то есть уже после смерти В.М. Шукшина. Сравнительный анализ их малой прозы свидетельствует, что Шукшин в определенной мере оказал влияние на рассказчика Абрамова. Мы это влияние видим, в частности, в пристальном внимании к образам старух и стариков, о которых так хорошо написал Шукшин. А психологически точный рассказ «Как умирал старик» вполне можно было бы отнести к перу Абрамова, у которого тоже часто умирают старики и старухи, тоже с достоинством, стараясь никого из близких не утруждать, как в рассказе «Последний старик деревни». Но есть и определенные различия, которые, на наш взгляд, поэтому и не вывели Абрамова в первые ряды рассказчиков, оставив его в ранге крупного романиста.

Первое различие в том, что у Абрамова большую роль в человеческих судьбах играет своеобразный рок, которого никаким образом не избежать. Например, как бьет трудолюбивую и красивую жену Катерину в рассказе «Бабилей» однорукий (ему в юности по глупости оторвало руку взорвавшейся гранатой) пьяница и бабник Гордя, ее муж, так и будет до самой его или ее смерти. Как работала молодая и шустрая девица Мария телятницей на ферме в рассказе «Золотые руки», так и будет работать, хотя, приехав в город и сравнив невольно свои натруженные грубые ладони с ухоженными руками городских фифочек, не пошла к городской подруге на свадьбу, у которой жених — офицер, а значит, наверняка, по ее мнению, умный, бравый, интеллигентный. Возможно, она решила, что будет сильно проигрывать внешне собравшимся на свадьбе гостям, а может, посчитала, что подруга, увидев ее изморенной трудом, пожалеет, что пригласила? Недаром она с горечью говорит председателю колхоза о своих руках: «Все растрескавшиеся, все красные, как сучья...»

У Шукшина такого рока над судьбами героев нет, ибо Шукшин уверен, что многое зависит от самого человека, от его устремленности и желаний, как мы это видим в рассказе «Алеша Бесконвойный» и многих других. Он пишет в основном о победителях, а если в чем-то они и проигрывают и отступают, то все равно выигрывают нравственно! И читатель верит: в другой ситуации оступившийся временно герой Шукшина обязательно победит, ибо он уже иной человек, он уже испытал вкус и притяжение победы!

Во-вторых, в рассказах Абрамова, в отличие от Шукшина, пишущего об азартных, смелых людях, мало молодых героев, а если и есть, то их судьбы, как правило, сломаны жизненными обстоятельствами: так, молодухи, которым самое время рожать и создавать семьи, пьют горькую и гуляют с мужиками. В рассказах разлит пессимизм, несмотря даже, например, на жизненный подвиг человека в рассказе «Великий коммунар», который в одиночку, прожив жизнь бобылем, осушал сорок лет болото, от которого веяло сыростью и летел всякий гнус, желая эти плодородные земли превратить в поле. Но и его жители села считали идиотом, третировали; впрочем, этот рассказ еще про царскую действительность и поэтому выбивается из остальных некой эпичностью. Редкий молодой герой — шабашник из рассказа «Отомстил», которого обманула прижимистая, не оплатившая достойно его труд старуха, которой он строил дачу, — и тот жадный и ущербный: сжег ей в отместку построенный домик, хотя за это потом поплатился тюремным сроком и штрафом. Шукшин никогда не написал бы о таком мелком и подлом человеке.

В-третьих, герои Абрамова показаны нам как бы извне, глазами постороннего рассказчика, и раскрываются, в основном, в диалогах и монологах. Это придает рассказам суховатую очерковость — будто ездит некий корреспондент районной газеты по селам севера и беседует с разными людьми, которых когда-то знал: в данном случае это сам писатель, который пишет от первого лица. Потому его герои кажутся слегка поверхностными, пусть порой и интересными, но без глубинного осмысления их поступков, как это делает Шукшин, пишущий полностью от лица героя, который мысленно осознает свои проблемы и желания, многое хочет, ко многому стремится. Поэтому герои Шукшина более полновесны, шире раскрываются, боли их и мотивы поступков видны ярче... Вообще, что такое очерк и чем он в художественном плане отличается от рассказа? Не вдаваясь в подробности, скажем о главном отличии: рассказ в развитии своего внутреннего сюжета подводит читателя очень тонко, без давления и навязывания, к основной идее автора.

Наконец, главный герой рассказов Абрамова — писатель, приезжающий в родные места как дачник, выглядит неким снобом, хотя и вышедшим из народа, из описываемой среды — по крайней мере, он поглядывает на знакомых порой с детства людей несколько свысока, как городской житель, работающий в университете вместе с женой — кандидатом наук! Интересно, что и сам Федор Александрович был вузовским преподавателем. Этот герой как будто бы все время чем-то недоволен: то соседкой, которая в «Бабилее» попросила свозить его в деревню на моторной лодке на юбилей хорошей знакомой, то женой, которая его зовет на день рождения «простой» (без солидной должности, без научных званий) сотрудницы института Марьи Тихоновны. Никому автор-рассказчик ничего не обещает и ничего хорошего не делает для сельчан, которые просят его, человека известного, как-то защитить умирающую северную деревню.

Да, он осознает, что иногда не прав, горделив, что должен любить простой народ (это создает определенную интригу в незатейливых по сюжету рассказах), но ему нечем обнадежить народ, и поэтому от его рассказов веет унынием в отличие от радостного, активного Шукшина. Никому он доброго слова в своих рассказах не сказал, никому не сделал подарка, как должен был бы сделать на юбилее Катерины (рассказ «Бабилей») — ведь человек явно не бедный, писатели-романисты и преподаватели вузов в советское время весьма богато жили: сбегал бы в магазин, если уж с собой не взял ничего, будучи в неведении, куда его везут. Насколько это отличается от щедрого Шукшина, герои которого (например, обычный сельский шофер) покупают жене шикарные дорогие сапожки (рассказ «Сапожки), несут деревенской вдове в холодную морозную ночь по заснеженным полям в подарок на Новый год кроме спиртного еще и оригинальную елочку (Рассказ «Капроновая елочка»).

Герои Абрамова придавлены жизнью, живут с одной мыслью — как бы выжить: скудная природа севера, в отличие от цветущего Алтая, где родился Шукшин, более сурова, плохо родится там хлеб и даже картошка. Однако в этом вечно «моросящем» краю травы-то вдоволь, а значит, можно держать корову и не одну, следовательно, будут телята, вдоволь молока и мяса! Можно и сотнями держать на этих болотистых землях, полных жуков, червяков и корешков, гусей (недаром ведь дикие гуси и лебеди летом жиреют в этом северном краю), но нет — герои рассказов постоянно жалуются, что питались всю жизнь одной лишь картошкой, да и то часто гнилой.

Кому выносит приговор Абрамов за столь никчемную и бедную жизнь героев? Увы, почти никому! Хотя надо было бы, конечно, обвинить самих людей в некой лености душевной и безынициативности, в некой рабской покорности! Да, вероятно, они напуганы и задавлены были в свое время советской карательной системой, они потеряли лучших мужиков во время Отечественной войны, но тогда обвини в этих бедах советский строй, власть, которая задавила деревню в угоду городу, как это делает (пусть не всегда в открытую) Шукшин во многих рассказах...

Возможно, здесь срабатывает некий тормоз, ибо, как известно, во время войны еще молодой Абрамов служил в СМЕРШе — подразделении карательных органов, которые многих расстреливали, в частности, арестовали Александра Солженицына. И поэтому Ф. Абрамов лишь описывает симптомы болезни, но не ставит диагноз и не называет причину болезни. Читатель, особенно современный, который теперь знает о сложном становлении социализма в стране очень много, все додумывает сам. Однако надо отдать должное Ф.А. Абрамову: в повести «Деревянные кони» проскальзывает в разговоре о старухе Василисе Мелентьевне упоминание о том, что именно самых трудолюбивых и умных раскулачивали и поэтому люди перестали хорошо трудиться. Данная повесть и рассказ «Из колена Авакумова» — наиболее глубокие произведения Абрамова в малом жанре, широко раскрывающие характеры двух русских женщин в сложное время советской действительности с ее коллективизацией, с гонениями на религию, с войной, с трудовыми лагерями. Эти женщины, обе уже старухи, Василиса Мелентьевна и Соломида, словно вобрали в себя все беды той жизни. Автор рисует их эпическими красками, как неких героических персонажей, о которых можно сказать известными стихами: «Да, были люди в наше время...» Но вся беда в том, что эти люди уже уходят в мир иной, как и стоические монументальные старухи повестей Распутина.

Абрамов уже не видит в селе перспективы для современного поколения, в отличие от Шукшина, многие герои которого устремлены в будущее, верят даже в возможность изобретения «вечного двигателя» лично им самим, как обычный крестьянский парень Моня... Абрамов лишь взирает на ужас умирания северной деревни! В этом затерянном в болотистых лесах мире, к его сожалению, очень много зла от некультурности, необразованности, отчего много страдала Соломида из рассказа «Из колена Авакумова», которую сельчане считали ведьмой, полагая, что она якобы посылает на них болезни, падеж скота. Ее, как пишет Абрамов, всегда спасал бог — и силу в ногах дал, когда они отказали, и спас от разъяренных мужиков, которые хотели ее убить вместе с мужем — тогда она сделала крест из кола и кнутовища, подожгла его и смело пошла на толпу!

Казалось бы, мир героев Абрамова должен быть гораздо цивилизованнее, чем шукшинский Алтай, ибо это совсем не далеко от второй столицы страны — Ленинграда, край этот был освоен еще Петром Первым, еще Ломоносов шагал по этим землям. Тем не менее, герои Шукшина более культурны, более образованны. Почему так? Не потому ли, что город уже высосал из северного села все лучшее? Наверное, так...

В итоге можно сделать вывод, что Федор Абрамов хорошо знает описываемый мир, и его герои говорят и думают свойственным этой местности своеобразным колоритным языком, что нельзя сказать о многих героях Шукшина, но можно ли за это упрекнуть Шукшина?.. Можно ли, например, упрекнуть Пушкина за то, что его герои не «окают», не «акают», не сыплют фольклорными словечками, как у некоторых писателей-народников? От этого Пушкин не стал менее национальным писателем, чем они. Вот и Шукшин, благодаря своему общепринятому русскому литературному языку, понятен сейчас и будет, надеюсь, понятен еще через сто лет.

Литература

1. Абрамов, Ф. Бабилей: рассказы, повести. М.: Совет. писатель, 1981.

2. Шукшин, В.М. Собр. соч.: в 4 т. М.: Рипол классик, 2005.