Д.В. Марьин. «Рабочие записи В.М. Шукшина: прагматический статус высказывания»

Рабочие записи В.М. Шукшина относятся к той части творческого наследия писателя, которая изучена меньше всего. До сих пор нет полного свода шукшинских рабочих записей, практически отсутствуют посвященные им исследовательские работы. Единственной научной работой о специфике рабочих записей Шукшина остается статья рижского литературоведа П.С. Глушакова в 3-м томе энциклопедического словаря-справочника «Творчество В.М. Шукшина» [1. С. 352—355], позже перепечатанная в научно-популярной «Шукшинской энциклопедии» [2. С. 306—310]. Этот же материал вошел и в книгу Глушакова, посвященную анализу творчества В.М. Шукшина и Н.М. Рубцова [3]. Обратим внимание также и на краткую заметку-комментарий Л.А. Аннинского и Л.Н. Федосеевой-Шукшиной к рабочим записям писателя в сборнике «Вопросы самому себе» [4. С. 254], а также на развернутый комментарий к рабочим записям в 8-м томе юбилейного собрания сочинений Шукшина, автором которого (и редактором-составителем тома) является автор данной статьи [5. С. 480—484]. Указанные работы дают лишь самое общее представление о тематике и содержании рабочих записей писателя с Алтая, элементах их поэтики, возможных вариантах интерпретации. Однако современный уровень развития шукшиноведения требует более глубокой разработки вопроса происхождения и текстологии рабочих записей, их жанрового своеобразия, особенностей языка и поэтики, исследования следов влияния на литературное творчество Шукшина и т.п., что, по существу, требует проведения комплексного филологического анализа текстов рабочих записей. Обратимся в нашей статье к одной из первых проблем, с которой сталкивается исследователь шукшинских записей, вопросу о прагматическом статусе высказывания, который может быть рассмотрен как первый шаг на пути определения жанровой сущности рабочих записей.

Ставшей уже привычной жанровой номинацией «рабочие записи» заметки Шукшина обязаны Л.А. Аннинскому и Л.Н. Федосеевой Шукшиной, поместившим под общим заголовком «Из рабочих записей» в сборнике «Нравственность есть Правда» 46 заметок В.М. Шукшина [6. С. 285—294]. Публикация увеличенного почти вдвое (79) числа рабочих записей в сборнике «Вопросы самому себе» сопровождалась заметкой комментарием все тех же Аннинского и Федосеевой-Шукшиной. Важнейшие жанровые особенности шукшинских записей здесь выражены в следующих положениях: «Рабочие записи делались В.М. Шукшиным на полях или отдельных страницах общих тетрадей, в которых он писал черновые варианты текстов. <...> При чтении надо учитывать, что записи не пред назначались автором для печати, они должны восприниматься с соответствующей поправкой на “жанр”¹ и настроение “момента”. Ни в качестве точного отражения реальности, ни даже в качестве продуманных до конца формул собственного шукшинского отношения к вещам эти записи принять нельзя, и критически мыслящий читатель найдет, что возразить, читая некоторые из них. <...> Однако чрезвычайно субъективные, нередко спорные по существу рабочие записи В.М. Шукшина интересны как дополнительные штрихи к портрету — к портрету человека крупного характера, сильных страстей, резких решений и беспредельной беззащитной искренности» [4. С. 254]. Вполне очевидно, что сами комментаторы не воспринимали «рабочие записи» в качестве одного из художественных жанров словесного творчества Шукшина, а видели в них лишь дополнительный источник информации для реконструкции образа писателя.

Иную позицию в оценке жанровой природы рабочих записей Шукшина занял П.С. Глушаков. По его определению, рабочие записи «близкие к афористической законченности заметки автодиалогического характера, не предназначавшиеся к публикации, явились формой литературной (выделено мной. — Д.М.) реализации философских размышлений Шукшина» [1. С. 352]. Далее П.С. Глушаков утверждает, что «рабочие записи представляют собой не только особую целостность с жанровой (речепрагматической, функциональной) точки зрения, но и некоторый регулярно организованный текст (выделено мной. — Д.М.), обладающий как тематическим (идейным), так и поэтическим единством, собственной архитектонической поэтикой, строевыми элементами и принципами текстообразования (текстовыражения)» [1. С. 352]. Относительно принципов текстообразования сразу же заметим: 1) в качестве таковых П.С. Глушаков называет лишь один «антонимическая семантика», что для «текста», подобного шукшинским рабочим записям состоящего из изолированных компонентов, причем хронологически и генетически разнородных, да к тому же и структурируемого в разных изданиях по разному, явно маловато: 2) антонимическая семантика понимается рижским исследователем чрезвычайно широко: так, действие ее предлагается увидеть в заметке «Когда я на одном месте, я себя чувствую, как блоха на зеркале», что, однако, спорно; 3) действие принципа антонимической семантики самим Глушаковым признается не универсальным, а лишь для ряда записей; 4) прием антитезы не уникален для рабочих записей, он также характерен для публицистики и эпистолярия Шукшина [8. С. 37, 114]. Итак, данный параметр никак не может быть признан удовлетворительным в качестве основного критерия для констатации жанровой и, тем более, текстовой сущности рабочих записей.

Нельзя также утверждать ни о тематическом единстве рабочих записей, ни об их целостности с речепрагматической точки зрения. Эти тезисы П.С. Глушакова отчасти верны только при условии, что перед нами тот вариант совокупности записей, который был опубликован в сборнике «Вопросы самому себе» [4. С. 246—254], а потом лишь воспроизводился в целом ряде изданий (см., например, [9. С. 462—469] и др.). Однако опубликованные на данный момент варианты рабочих записей пока не во всей полноте отражают корпус заметок Шукшина, кроме того, в разных изданиях подход к их отбору и структурированию редакторами-составителями явно осуществлялся по субъективным соображениям. При этом, напомним, что сам Шукшин ничуть не заботился о каком либо структурировании своих записей. Для правильного понимания жанровой сущности рабочих записей, нюансов работы Шукшина над ними, а также психологической и социальной атмосферы, в которых создавались рабочие записи, необходимо непосредственное обращение исследователя к рукописным источникам, что, однако, затрудняется закрытостью личного архива писателя.

Если обратиться к имеющимся в распоряжении филологов рукописям Шукшина, содержащим заметки писателя, то легко убедиться, что рабочие записи разнородны и хронологически, и жанрово. «Рабочие записи» В.М. Шукшина включают в себя заметки творческого и нетворческого характера, сугубо бытовые (например, рецепт «народного средства», очевидно, от язвы, арифметические подсчеты и т.п.) записи, дневниковые записи и даже стихотворения. Записи, как правило, делались писателем в рабочих тетрадях, рядом с черновыми набросками литературных произведений, велись нерегулярно, в подавляющем большинстве случаев без фиксации даты и места. Эти заметки различны по объему, обычно не имеют четкой и единой пространственной организации, нелинейны: часто написаны в диагональной плоскости листа (иногда направление письма у двух записей на одной странице противоположно), могут располагаться на полях страниц, на обложке тетради, в ряде случаев сопровождаются рисунками автора. Специальной тетради для записи подобных заметок Шукшин не вел. Ясно, что это результат внезапного рождения удачной мысли, образа, которые нуждались в срочной фиксации на бумаге, при этом использовалось то, что в данный момент находилось под рукой. Вполне возможно, что значительная часть таких записей, оставленных когда то писателем на отдельных случайных листках, была утеряна безвозвратно. Рассмотрим в качестве примера лишь одну рабочую тетрадь (амбарную книгу) Шукшина с черновиком 2-й части 1-й книги романа «Любавины». Она была передана в 2008 г. в ВММЗ В.М. Шукшина (с. Сростки) Л.Н. Федосеевой Шукшиной на временное хранение (не имеет музейного шифра). Большая часть рабочих записей из данной тетради была опубликована в 8 м томе Собрания сочинений В.М. Шукшина [5].

Особый интерес здесь вызывают записи дневникового характера, ведь известно, что Шукшин систематически не вел дневник². В тетради встречаются сразу три записи дневникового характера. Их главное отличие от записей другой жанровой природы — наличие датировки, а также явное стремление автора привязать ту или иную мысль, пережитое событие к определенной временной точке:

«(10 августа 1961)

Сон видел:

Кто-то, не помню уже кто, (мы будто бы собираемся куда-то) говорит:

— А Володю Китайского³ позовем?

Я смотрю с изумлением на говорящего.

— Володю?

— Да.

Так Володя же... Мне трудно произнесть, что Володи же нет в живых (Володя повесился).

На меня смотрят и улыбаются значительно.

— Жив Володя, только... Он не хочет объявляться. Он далеко. Но он жив».

Еще одна запись: «В ночь с 15 на 16 августа 1961 г. сон о Наташе и о маме. Опять сон о родных» была опубликована в 8 м томе Собрания сочинений Шукшина [5. С. 288].

К этой группе может быть отнесена и следующая заметка Шукшина, сделанная в этой же тетради, на одной странице с записью от 10 августа. Датировка у нее отсутствует, но, тем не менее, дата может быть легко определена. Временная привязка (наречие «сейчас») явно говорит о синхронном характере заметки: «Сейчас Титов летает черт его знает где! А в народе говорят: “Как же теперь Гагарин?..” Титов мой земляк, оказывается» [5. С. 288]. Полет в космос Г.С. Титова, как известно, состоялся 6—7 августа 1961 г. Таким образом, собрав воедино записи, можно утверждать, что перед нами, по сути, дневник писателя за период с 6 по 16 августа 1961 г. Соответственно и другие записи, соседствующие с приведенными выше, могут быть рассмотрены как часть дневника. Некоторые из них содержат лексемы со значением темпоральности: «Днем в тополях смеялась какая то птица», — запись, расположенная над заметкой о полете Г.С. Титова.

В этой же тетради встречается и запись, отражающая работу Шукшина над стихотворением, озаглавленным «О ремесле»:

Музы!.. Делайте, что хотите.
Душу надо? Могу продать.
Славу встречу!
Научите
Словом, как дротиком, попадать.

Данное стихотворение впервые было опубликовано в 8-м томе юбилейного собрания сочинений писателя и помещено в раздел «Стихотворения В.М. Шукшина» [5. С. 326]. Однако оно имеет много общего и с рабочими записями «в прозе»: тема (творческий процесс, которому посвящен целый ряд рабочих записей), небольшой объем, лаконизм выражения авторской мысли, отсутствие реального адресата (в отличие, например, от стихотворений-стилизаций под народные песни, которые Шукшин использовал в рассказе «И разыгрались же кони в поле» и романе «Я пришел дать вам волю»), контекстуальное окружение (запись соседствует с другими заметками). Это, по сути, та же рабочая запись Шукшина, но облеченная в стихотворную форму. Заметим, что поэтическая форма рабочей записи у Шукшина — не новость. Структурная организация данной стихотворной записи близка к оформлению другой рабочей записи, давно знакомой исследователям и неоднократно опубликованной в сборниках:

И что же — смерть?
А листья зеленые.
(И чернила зеленые.) [5. С. 280].

Парная рифма в двух последних строках позволяет нам говорить о поэтической форме и этой рабочей записи Шукшина.

Вероятно, что к записям творческого характера относится и рабочая заметка, следующая в тетради сразу за стихотворением: «Танка — штука сильная. Но бояться танку не надо. Как увидел танку, прыгай на нее и затыкай ей дыру фуфайкой. И тогда танка становится слепая» [5. С. 288]. Запись очень похожа на услышанное где-то Шукшиным высказывание «сельского жителя», которое вполне могло быть зафиксировано писателем с целью использования в дальнейшем в одном из литературных произведений. Хотя возможно, что это лишь стилизация, авторское подражание, мимесис речи малограмотного человека.

Кроме того, в число рабочих записей В.М. Шукшина при их публикации иногда включается и устное высказывание писателя в ходе застольной беседы на встрече с М.А. Шолоховым в станице Вешенская 10 июня 1974 г.: «Мы с вами распустили нацию. Теперь предстоит тяжелый труд — собрать ее заново. Собрать нацию гораздо сложнее, чем распустить» [11. С. 492]. Подобное неоправданное расширение корпуса рабочих записей Шукшина следует признать недопустимым.

Целый ряд записей с жанровой природы представляют собой афоризмы, т.е. изречения, выражающие с предельной лаконичностью в отточенной форме какую-либо оригинальную мысль: «Пробовать писать должны тысячи, чтобы один стал писателем»: «Угнетай себя до гения»; «История выбирает неудачных исполнителей на роли своих апостолов»: «Когда человек быстро с тобой согласился, значит: или он очень слаб, или очень силен» [5. С. 281, 283, 285, 288] и др. Подобные записи радикально отличаются от других: бытовых, дневниковых или, например, таких: «В каждом рассказе должно быть что то настоящее. <...>»; «Сел как то и прочитал уйму молодежных газет <...>»; «Патриарх литературы русской Лев Толстой. <...>» [5. С. 278 279, 283], которые, по сути, представляют собой небольшие эссе. Афористичность одна из особенностей идиостиля не только Шукшина писателя, но и Шукшина кинорежиссера, что отмечалось еще С.А. Герасимовым.

Следует обратить внимание на то, что в числе рабочих записей Шукшина есть цитаты из поэтических творений известных русских поэтов: «А Русь все так же будет жить: плясать и плакать под забором!»⁴, а также цитаты, дополненные авторскими словами: «Вот еще из откровений: “На свете счастья нет, а есть покой и воля”»⁵, «Самые великие слова в русской поэзии: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли... Глаголом жги сердца людей!”»⁶ [5. С. 290, 286, 283].

Итак, рабочие записи Шукшина неоднородны с точки зрения происхождения. Но образуют ли они единство «с жанровой (речепрагматической, функциональной) точки зрения», как утверждает П.С. Глуша ков? Чтобы выяснить это, проведем анализ прагматического статуса высказывания рабочих записей. Обратимся к модели анализа, предложенной французским теоретиком литературных жанров Ж.-М. Шеффером [7. С. 82—115]. Согласно концепции Шеффера, любой акт речи приобретает четкое жанровое определение в отношении к пяти уровням жанровых факторов. Первые три уровня относятся к собственно прагматическому статусу акта речи, еще два к его семантико-синтаксической реализации.

Прагматический статус акта речи:

1. Уровень высказывания:

а) статус субъекта высказывания (реальный субъект высказывания / вымышленный субъект высказывания). По этому параметру рабочие записи Шукшина неоднородны. Большинство записей в качестве субъекта высказывания предполагают самого автора, т.е. реальный субъект. Однако есть, по крайней мере, одна рабочая запись, где субъект высказывания явно вымышленный, например: «“Не нам унывать!” хрюкнула свинья, укладываясь в лужу» [5. С. 286];

б) статус акта высказывания (серьезный / фикциональный). Подавляющее большинство шукшинских записей подразумевают серьезный акт высказывания. Это прямое выражение авторских мыслей и чувств. Но есть записи, которые вполне претендуют на фикциональный статус акта высказывания: «Танка штука сильная...» (см. выше) здесь, как мы уже говорили, налицо мимесис, а значит, присутствует и художественное осмысление реальности. Кроме того, фикциональный статус имеет и такая запись: «Состоялся вечер парикмахеров. На вечере выступили Г. Бритиков и О. Стриженов. Своими воспоминаниями поделился И. Лысцов» [5. С. 291]. В данном случае фамилии с определенной семантикой корня, при надлежащие реальным (и притом известным) людям⁷, объединены с целью создания комического эффекта (аллюзия на пословицу «Хоть брито, хоть стрижено всё голо») в рамках искусственно созданной сюжетной зарисовки, как подражание газетной заметке:

в) средства осуществления акта высказывания (письмо / устная речь). Жанровая номинация «рабочие записи», естественно, предполагает письменную форму.

2. Уровень адресации:

а) статус адресата (определенный / неопределенный адресат), (реальный / вымышленный). Все рабочие записи Шукшина предполагают определенного, реального адресата, которым является сам автор. В игровых же жанрах (т.е. имеющих отношение к художественной литературе) представлен, как правило, неопределенный адресат, который может быть и реальным, и вымышленным [7. С. 99—100]:

б) статус адресации (рефлексивная / транзитивная). Подавляющее большинство шукшинских заметок имеют рефлексивную адресацию (субъект высказывания обращается к самому себе), точнее автоадресацию. Вместе с тем по крайней мере 2 рабочие записи пред полагают транзитивную адресацию (т.е. субъект высказывания обращается к третьему лицу). Это все то же «застольное обращение» Шукшина «Мы с вами распустили нацию...» и рабочая запись, которая полностью (с незначительными изменениями) вошла в статью В.М. Шукшина «О творчестве Василия Белова», написанную в 1970 г. (при жизни писателя не публиковалась) [5. С. 286]: «Непонятные, дикие, странные причины побуждают людей скрывать правду... И тем-то дороже они, люди, роднее, когда не притворяются, не выдумывают себя, не уползают от правды в сторону, не изворачиваются всю жизнь. Меня такие восхищают. Радуют».

3. Уровень функции:

На данном уровне учитываются связь с иллокутивны ми актами. Рабочие записи Шукшина представляют собой ассертивы, их большинство (например: «История выбирает неудачных исполнителей на роли своих апостолов» [5. С. 285], сюда же относятся все дневниковые записи и др.), экспрессией (например: «Черт возьми! — в родной стране, как на чужбине», «Хочу написать двадцать книг. Чудак! Надо пять — хороших» [5. С. 291, 293] и др.), директивы (например: «Читайте, братцы Белинского. Читайте хоть тайно — ночами. Днем высказывайте его мыс ли, как свои, а ночами читайте его. Из него бы евангелие сделать!», «Восславим тех, кто перестал врать!», «Угнетай себя до гения» [5. С. 287, 284, 283] и др.).

Осуществляемый акт речи:

4. Семантический уровень:

а) содержательные признаки (сюжет, тема, мотив). Рабочие записи могут иметь и не иметь сюжет. Одна из записей явно представляет собой сюжетную зарисовку: «Сел как то и прочитал уйму молодежных газет. И там много статей — про хулиганов и как с ними бороться. <...>» [5. С. 279]. С тематической стороны записи также неоднородны. Можно выделить, по крайней мере, следующие темы: «отечественная литература», «внутренний мир автора», «творчество», «социокультурная ситуация в стране». Прослеживаются и определенные мотивы, которые могут проявляться в рабочих записях разных тематических групп. Таковы мотивы смерти или правды. Мотив смерти, например, реализован в следующих рабочих записях: «Когда стану умирать, — скажу: “Фу-у, гадство, устал!”. Не надо умирать»: «Я — сын, я — брат, я — отец... Сердце мясом приросло к жизни. Тяжко, больно — уходить»: «Рассказчик всю жизнь пишет один большой роман. И оценивают его потом, когда роман дописан и автор умер»: «Истинно свободен тот, кто не боится смерти» [5. С. 286, 278, 281, 291] и др. Мотив правды представлен в рабочих записях: «Ложь, ложь, ложь... Ложь — во спасение, ложь — во искупление вины, ложь — достижение цели, ложь — карьера, благополучие, ордена, квартира... Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой»: «В рассказах В. Некрасова происходит то, что в них происходит, но в ваших то, Марковы, Баруздины, совсем же ничего не происходит, потому-то все ложь и беспомощность»: «Правда всегда немногословна. Ложь — да» [5. С. 290, 291, 292] и др.

б) семантические ограничения (есть / нет). В целом семантических ограничений рабочие записи Шукшина не имеют. Вместе с тем следует заметить, что известные на сегодня записи дневникового характера фиксируют лишь личные переживания Шукшина:

в) буквальный / фигуральный статус семантической структуры. С точки зрения данного жанрового фактора рабочие записи могут выражать буквальный смысл, например: «Когда человек быстро с тобой согласился, значит: или он очень слаб, или очень силен», «В ночь с 15 на 16 августа 1961 г. сон о Наташе и о маме. Опять сон о родных» [5. С. 288] и др. Некоторые рабочие записи выражают фигуральный смысл: «Восславим тех, кто перестал врать!», «А дустом пробовали?» [5. С. 284, 292] и др.

5. Синтаксический уровень:

а) грамматические факторы: фонетические / просодические / метрические, стилистические признаки (есть / нет). Рабочие записи Шукшина не имеют особых признаков такого рода. Как мы видели, в число рабочих записей включаются наряду с прозаическими и стихотворные произведения. Явления стилистического характера (антитеза, градация и пр.), выявляемые в не которых записях, характерны и для других жанров внелитературного творчества Шукшина (эпистолярий, публицистика, автобиографии);

б) признаки макродискурсивной организации (особые требования к жанру рабочих записей). Поскольку границы жанра нестабильны, то и особых признаков макродискурсивной организации рабочих записей как таковых нет. Следует заметить, однако, что издательская практика не включает в состав рабочих записей наброски художественных произведений В.М. Шукшина. Так, например, в сборнике «Тесно жить» наброски включены в особый раздел «Из архива В.М. Шукшина» [11. С. 443—458].

Проведенный анализ показал, что традиционно используемая номинация («рабочие записи») не отражает всей специфики произведений, обозначаемых данным жанровым именем, слишком узка, так как объединяет генетически различные записи: заметки Шукшина творческого и нетворческого характера, дневниковые записи, стихотворения, устные высказывания, цитаты. Рабочие записи разнятся по целому ряду жанровых факторов (статус субъекта высказывания, статус высказывания, статус адресации, связь с разными иллокутивными актами и т.д.) и не образуют единства. Являясь каждая по себе текстом, некоего единого текста рабочие записи не образуют.

Рассмотрим вариант отнесения шукшинских заметок к более емкому жанру записные книжки писателя. Данный жанр выделяется в творчестве А.П. Чехова, С.Д. Довлатова и других известных литераторов. С записными книжками Чехова шукшинские рабочие записи роднит чрезвычайная пестрота материала. А.П. Чехов заносил в записные книжки не только заготовки, наброски, замыслы рассказов, но и записи дневникового характера, адреса, названия книг, денежные расчеты. Чехов «никогда не относился к своей записной книжке, как к святилищу» [12. С. 7]. Некоторые литературоведы предлагают понимать данный жанр еще шире: «К записным книжкам следует добавить письма, записи на отдельных листах, на оборотах рукописей, дневниковые записи» [13]. Заметим, что подобная концепция не имеет поддержки у большинства исследователей, более того, современная теория жанров не относит записные книжки к жанрам художественной литературы.

Тем не менее наряду с общими чертами рабочие записи Шукшина имеют ряд серьезных отличий от записных книжек. Во первых, и А.П. Чехов, и С.Д. Довлатов целенаправленно вели свои записные книжки, периодически внося туда записи, которые хотели сохранить, при этом все собиралось и структурировалось самим автором. У Шукшина, как мы говорили, дело обстояло не так. Записи делались писателем с Алтая в разных тетрадях, случайно, где и как придется, без стремления сохранить их. Во вторых, записные книжки могут изначально предполагать транзитивную адресацию, т.е. ориентироваться на последующую публикацию и в расчете на третье лицо, как это было с записными книжками Довлатова, изданными еще при жизни писателя [13]. Шукшинские записи в подавляющем большинстве для публикации не предназначались. В третьих, важнейшим содержательным компонентом, влияющим на жанровый статус записных книжек, являются наброски к художественным произведениям писателя. Как мы уже говори ли, в случае с творчеством В.М. Шукшина издательская практика привела к дифференциации рабочих записей и набросков к рассказам, которые относятся к материалам из архива В.М. Шукшина (см., например, [11. С. 443 458]). Свои наброски Шукшин, в отличие от записей, сохранял и, судя по авторскому предисловию к ним [Там же. С. 443], однажды хотел опубликовать. Таким образом, отнесение рабочих записей Шукшина к жанру записных книжек писателя также неадекватно отражает их жанровую сущность и может быть признано бесперспективным с точки зрения филологического анализа.

Подведем итоги.

1. Рабочие записи В.М. Шукшина представляют собой совокупность заметок с разнородным прагматическим статусом высказывания, что препятствует объединению их в пределах одного нехудожественного жанра с номинацией «рабочие записи» или «записные книжки».

2. В дальнейшем необходимо проведение комплексного жанрового анализа текстов рабочих записей с целью четкого определения их жанрового статуса.

Примечания

1. Характерно, что термин взят авторами комментария в кавычки.

2. В 1957—1958 гг. на съемках х/ф «Два Федора» (1958, реж. М. Хуциев, Одесская к/с) Шукшин вел рабочий дневник, анализ которого с позиции киноведения представлен в книге Л.Д. Ягунковой [10. С. 78—84].

3. Китайский Владимир (1937—1961) — одногруппник В.М. Шукшина по ВГИКу, один из любимых студентов М.И. Ромма. Покончил жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах.

4. Слегка искаженные конечные строки стихотворения С.А. Есенина «Устал я жить в родном краю...» из сборника «Трерядница» (1920): «[...] А месяц будет плыть и плыть, / Роняя весла по озерам, / И Русь все так же будет жить, / Плясать и плакать у забора».

5. Из стихотворения А.С. Пушкина «Пора, мой друг, пора» (1834).

6. Из стихотворения А.С. Пушкина «Пророк» (1826).

7. Бритиков Григорий Иванович (1908—1982) — в 1955—1978 гг. директор к/с им. М. Горького; Стриженов Олег Александрович (р. 1929) — советский, российский актер театра и кино: Лысцов Иван Васильевич (1934—1994) — советский, российский поэт и публицист.

Литература

1. Творчество В.М. Шукшина: энциклопедический словарь-справочник. Т. 3: Интерпретация художественных произведений В.М. Шукшина. Публицистика В.М. Шукшина / науч. ред. А.А. Чувакин: ред.-сост. С.М. Козлова. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2007.

2. Шукшинская энциклопедия / гл. ред. и сост. С.М. Козлова. Барнаул: [Б. и.], 2011.

3. Глушаков П.С. Очерки творчества В.М. Шукшина и Н.М. Рубцова: классическая традиция и поэтика. Рига: Rota, 2009.

4. Шукшин В.М. Вопросы самому себе: сб. / вступ. ст. Л.А. Аннинского: коммент. Л.Н. Федосеевой-Шукшиной, Л.А. Аннинского. М.: Мол. гвардия, 1981.

5. Шукшин В.М. Собрание сочинений: в 8 т. / под общ. ред. О.Г. Левашовой. Т. 8: Публицистика. Статьи. Интервью. Беседы. Выступления. Письма. Рабочие записи. Автографы. Документы. Стихотворения / под ред. Д.В. Марьина. Барнаул: Издательский дом «Барнаул», 2009.

6. Шукшин В.М. Нравственность есть Правда: сб. / сост. Л.Н. Федосеева-Шукшина: вступ. ст. Л.А. Аннинского; коммент. Л.А. Аннинского; Л.Н. Федосеевой-Шукшиной. М.: Сов. Россия, 1979.

7. Шеффер Ж.-М. Что такое литературный жанр? М.: Едиториал УРСС, 2010.

8. Марьин Д.В. Письма, автобиографии и автографы В.М. Шукшина. Барнаул: Издательский дом «Барнаул», 2012.

9. Шукшин В.М. Я пришел дать вам волю: роман. Публицистика / общая подготовка и послесловие В. Горна; коммент. Л. Аннинского и Л. Федосеевой-Шукшиной. Барнаул: Алт. кн. изд-во, 1991.

10. Ягункова Л.Д. Василий Шукшин. Земной праведник. М.: Эксмо, 2009.

11. Шукшин В.М. Тесно жить. М.: Зебра Е, 2006.

12. Паперный З.С. Записные книжки Чехова. М.: Сов. писатель, 1976.

13. Симкин Я.Р. Записные книжки писателей // Relga № 7 [109]. 23.05.2005. URL: http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tguwww.woa/wa/Main?textid=504&levell=main&level2=articles (дата обращения: 15.07.2012).