Н. Зоркая. «Неизвестный Шукшин?»

«Советский экран» № 11, 1989 г.

Миллионы людей знают Василия Шукшина не только как самобытного писателя, кинодраматурга и режиссера, но и как талантливого актера. Его лицо выделялось среди привычных лиц экранных героев. Оно поражало необыкновенной подлинностью. Словно это был вовсе не актер, а человек, которого встретили на улице и пригласили сниматься. Более чем в двадцати фильмах снялся Шукшин. Сегодня мы обращаемся к малоизвестным страницам его актерской биографии.

Как это ни странно звучит, наше время гласности помогло заполнить «белые пятна» в творчестве Шукшина-актера.

Странно, потому что давно нет с нами Василия Макаровича, а раньше — что уж будто бы такого запретного и закрытого было в его фильмах? Все вроде бы было своевременно признано, все по заслугам оценено. Нет, друзья, не так!

Скажем, вы не нашли бы ни в фильмографиях. ни в списках ролей такой важной шукшинской актерской работы, как шофер Федор в фильме режиссера Ю. Лысенко «Мы, двое мужчин», — рассказа о том, как мрачноватый, грубый работяга, которому подкинули в рейс чужого ребенка, изменяется за время путешествия, пробуждается к добру и вниманию, становится из хама человеком. Сыграно это было по-шукшински скупо, мужественно, и потому воздействовало безотказно. После своего дебюта в фильме «Два Федора», где студент-вгиковец из режиссерской мастерской Михаила Ромма заявил о себе, но был еще скован и робок, этот второй Федор обозначал прыжок к актерскому мастерству, к зрелости.

Почему же снят был с экрана этот фильм и по сей день о нем не знают почитатели Шукшина? А Шукшин здесь и вовсе ни при чем! Просто сценарий фильма был написан Анатолием Кузнецовым, который, видите ли, переехал жить в Париж! Кто-то куда-то уехал, и вот мы на десятилетия лишаемся прекрасного актерского творения своего народного любимца! Таковы были нравы «застоя» и правила нелепой цензуры. Помню, как уже после смерти Василия Макаровича, работая над статьей о нем. я упросила своих друзей из Госфильмофонда СССР показать мне запрещенную ленту. Они это сделали, рискуя выговором. А потом составителям Л. Федосеевой-Шукшиной и Р. Черненко удалось сохранить в статье маленький рассказ об этой роли, но названия фильма нет, неизвестно, о чем речь идет, — посмотрите сборник «О Шукшине», «Искусство», 1979, с. 146—147... Пора выпустить фильм «Мы, двое мужчин» на экраны.

Что уж говорить, когда и шукшинского красного командира из всемирно знаменитого ныне фильма «Комиссар» Александра Аскольдова зрители увидели почти через четверть века после того, как он был сыгран и снят! Пропыленный, подлинный, будто вырванный вместе с куском той, политой кровью, истоптанной сапогами русской земли вернулся к нам герой Шушкина. Каждый штрих безошибочен, каждый жест точен. На круглом лице совсем молодого человека трагическая эпоха оставила свои следы и меты. Нет, уже не веселы и не добры его глаза, в которых затаились усталость и тревога. Смех командира недаром смонтирован с жестокой сценой расстрела бойца Емелина, когда тихо и медленно плеснуло молоко, пролившись из украденной им банки. Портупея ладно охватывает торс, на груди — орден Красного Знамени. Шукшинский командир является к Вавиловой в теплый дом Магазаников как посланник армии, человек с этих пыльных дорог красноармейского отступления. Это он своим жестким «Клавдия» с церковным и деревенским ударением на предпоследнем слоге, словно настойчивым звуком походной трубы, уводит ее от младенца-сына и женской доли к долгу комиссара. Но какой же внутренней силой и правдой должна бы быть полна роль из всего лишь двух коротких появлений, чтобы она стала вторым — мужским — голосом центральной темы! А так и случилось в «Комиссаре». Молчаливо, почти без слов, Шукшин сыграл в дуэте с Н. Мордюковой не противоположность, а именно родство. Та же глубокая, классическая серьезность. Тот же трагизм, то же раздвоение души на долг и жалость, тот же выбор революционного долга, как и подобало людям той эпохи и той когорты. К лучшим артистическим творениям Василия Шукшина, которые он умел вместить в кратчайший метраж эпизода, — как его блистательная игра в «Аленке» Б. Барнета или в «Трех днях Виктора Чернышева» М. Осепьяна, — следует прибавить фильм «Комиссар».

И еще одно «фильмографическое открытие»: маленькая вгиковская лента «Убийцы» по одноименному рассказу Эрнеста Хемингуэя.

Короткометражка далеких лет — поистине жемчужина. В мастерской Михаила Ромма ее сделали молодые Андрей Тарковский, Александр Гордон и их соученики — вот они все в кадре, юные, начинающие. Среди них и Вася Шукшин — один из самых первых его «выходов» на экран, еще до диплома «Из Лебяжьего сообщают», где он выступит уже в своем триединстве — сценариста, режиссера и актера. Шукшин играет здесь роль «иностранца», кстати, единственную в его сугубо российском репертуаре, — шведа Оле Андерсена. Запертый в комнатенке бедняга швед скрывается от преследующих его гангстеров-убийц, а те поджидают его в закусочной (среди посетителей — загадочный персонаж, который проводит свою крошечную роль не на словах, а на свисте, — это Андрей Тарковский). Шукшинский же швед лежит на кровати в тяжком раздумье — совсем круглое, юношеское лицо, черные брови, серьезность... Какой огромный путь от этой студенческой наивной ленты пройден до финальной «Калины красной», до «Печек-лавочек» с их сложнейшим настоем чувств, с их трагизмом и гротеском, с виртуозной артистичностью средств выражения и глубокой, затаенной грустью-укором в глазах! В последнем кадре, где пахарь Иван Расторгуев смотрит прямо нам в глаза, словно вопрошая нас, сегодняшних: что же мы сделали с землей, с его пашней?

Своими актерскими творениями поздних лет Василий Шукшин вписал свое имя в сонм самых больших русских артистов — это заново понимаешь сейчас, пересматривая его экранные работы, уже отделенные от нас долгими днями великих перемен.